Поэтому мы видим, что Аполлоний решительно отвергает выдвигаемые против него невежественные обвинения в магии — та ком искусстве, когда результаты достигаются по согласию с теми низшими существами, которые кишат на поверхностной оболочке Природного мира. Наш философ опровергал и слова о том, что он является предсказателем. С искусством такого рода он не имел ничего общего; когда же он говорил что-либо свидетельствующее о даре предвидения, то это было не предсказание в прямом смысле слова, а проявление «той мудрости, что Бог открывает мудрым» (IV, 44).
Большинство чудес, приписываемых Аполлонию, как раз и являются случаями такого предвидения, или пророчества[108]. Следует признать, что записанные за ним высказывания часто звучат неясно и загадочно, но тому, как известно, есть объяснение. Ведь будущее наиболее часто видят в символических образах, значение которых остается неясным, пока не произойдет само событие, или же слышат в виде столь же загадочных по природе сентенций. Бывают моменты предвидения и более осязаемого характера, например отказ Аполлония взойти на борт корабля, который во время плавания пошел ко дну (V, 18).
Случаи же видения событий, происходящих на расстоянии, например пожар храма в Риме, который Аполлоний видел, находясь в Александрии, достаточно очевидны. И действительно, если люди больше ничего не знали об Аполлонии, то все они слышали, как он, находясь в Эфесе, видел убийство Домициана в Риме в самый момент его совершения.
В своем красочном рассказе Филострат сообщает, что был полдень, а Аполлоний в одном из небольших пригородных парков или рощ произносил речь на некую захватывающую философскую тему. «Сначала он понизил голос, словно в каком-то мрачном предчувствии; потом он продолжил свое выступление, но запинаясь и с меньшей энергией, чем обычно, — как человек, который думает не о том, о чем говорит; наконец он совсем замолчал, будто не мог найти слов. А потом, пристально глядя на землю, сделал три-четыре шага вперед, крича: «Поразите тирана, поразите!» При этом он вел себя не как человек, видящий картину в зеркале, но как если бы сцена действительно была у него перед глазами, как если бы он сам принимал в ней участие».
Повернувшись к изумленным слушателям, он рассказал им о том, что видел. Им хотелось надеяться, что это правда, но они отказывались верить и подумали, что Аполлоний лишился рассудка. Философ же спокойно сказал, что они могут воздерживаться от радости, пока новость не дойдет до них обычным путем; «Я же воздаю хвалу богам за то, что увидел» (VIII, 26).
Но более удивительно не количество символических видений, а их правильное толкование, последнее является одной из главных областей эзотерической дисциплины. (См. особенно I, 23 и IV, 34). Поэтому становится понятным, почему Аполлоний, полагаясь исключительно на свое' внутреннее знание, смог добиться оправдания в Александрии невиновного человека, которого собирались казнить вместе с шайкой преступников (V, 24). Похоже, он действительно знал о прошлом многих людей, с которыми вступал в контакт (VI, 3, 5).
Возможность обладать такими способностями почти не удивляет наше поколение, которое с каждым днем знакомится с новыми необычайными фактами духовной науки. У нас не вызывают удивления ни случаи излечения болезней с помощью месмеризма, ни даже так называемое «изгнание злых духов», если мы доверяем Евангелию и знакомы с общей историей того времени, когда подобное излечение одержимости было обычным делом. Но это вовсе не означает, что нужно доверять фантастическим описаниям подобных событий, которыми так злоупотребляет Филострат. Философ мог действительно преуспеть в излечении людей с такими психическими заболеваниями, как одержимость и наваждение, понимая и устраняя прежде всего их причину. В наши дни такими больными переполнены клиники и психиатрические лечебницы, и официальная медицина не в состоянии помочь им, пренебрегая реальными причинами болезни. Дамис же и Филострат, по всей вероятности, также плохо понимали суть дела и в рассказах о подобных исцелениях Аполлония давали полную волю своему воображению, (см. II, 4; IV, 20, 25; V, 42; VI, 27, 43). Правда, есть вероятность, что в ряде случаев Филострат просто повторяет популярные легенды. Лучший пример тому — избавление Эфеса от чумы, которую Аполлоний неоднократно предсказывал. Легенда гласит, что чума началась из- за старого нищего, которого разъяренные жители Эфеса похоронили под грудой камней. По просьбе Аполлония камни убрали, и обнаружилось, что вместо нищего под ними находился бешеный пес (IV, 10)!
108
См. I, 22 (ср. 40), 34; IV, 4, 6, 18 (ср. V, 19), 24, 43; V, 7, И, 13, 30, 37; VI, 32; VIII, 26.