«Черт, больно, наверное…», — подумал он, после чего глянул на результат своих действий краем глаза.
— Эй, гонец несчастный, тебя там сильно припечатало?
Ответом был протяжный стон и дрожь в скрюченных пальцах руки.
— Ничего. Жить будешь. — Он легонько подпнул его носком ботинка. — Вставай, давай.
Гильермо оперся на локоть и с трудом приподнялся. Но только он поднял голову, как заметил нависшего Актеона. Тот сидел на корточках и пристально смотрел. Широкое окно каюты оттеняло его фигуру, превращая в тень с холодными серыми глазами.
— Нос цел?
— Я… щекой упал. Кажется, под глазом синяк будет…
— Ничего, Уорвик Ринн сотворит тебе льда. Поднимайся.
Капитан протянул руку и помог Гильермо встать на ноги. Актеон откашлялся в кулак и сказал:
— Что я говорил насчет внезапных визитов? Я разве не предупреждал, что они могут плохо кончиться? Так что, уважаемый офицер Гильермо де Кайпатра, считайте, что вы легко отделались.
— Капитан, — с пылом обратился он, — я специально ждал вас у двери, старался не производить шума и дышать как можно тише!
— Не всякому приятно, когда его караулят. Однако, я все-же прошу прощения.
— Вы не обязаны передо мной…
— Не имеет значения. — Возразил Актеон, встретившись с Гильермо взглядами. — Я вспылил и намеренно нанес вред своему подчиненному. Настоящий капитан не должен себя так вести.
Настала минута молчания. Актеон убрал руки за спину и медленно подошел к окну по скрипучему полу. Перед ним открылся вид с кармы судна: белый рельеф морской пены уходил вдаль, а вокруг расстилались синие просторы.
Он спросил через плечо:
— Так что там с тайным попутчиком?
Немного успокоившись, Гильермо стал рассказывать быстро и четко.
«Ведь чем скорее он докончит, — мимолетом подумалось Актеону, — тем скорее он сможет попросить офицера Уорвика о заветных кусочках льда».
Буквально час тому назад Сервантес попался на глаза одному из матросов. В грузовом отсеке каравеллы офицер начал свои объяснения и расспросы. Матрос не стал слушать и убежал за подмогой, и спустя минуту Сервантеса вывели на палубу офицеры Иностранного Легиона. Не считая серого льняного плаща с капюшоном, он оказался совершенно нагим. Хэнрико де Мальтинск, который знал его ближе остальных, задал кучу личных вопросов в качестве проверки. И Сервантес ответил верно, без единой ошибки, словно помутнение рассудка никогда его не касалось.
«Итак, — заключил Актеон, — либо плащ имеет доступ к воспоминаниям жертвы и притворяется Сервантесом, либо плащ вдруг перестал управлять его телом. Но тогда по какой причине?..»
— А он помнит, как вообще попал на борт?
Нет. Сервантес помнил лишь как взял в руки плащ, а затем — провал в памяти. Он очнулся в кромешной темноте на борту каравеллы, когда по его ноге взобралась жирная крыса.
Матрос это подтвердил. Он спустился в грузовой отсек, когда оттуда донеслись глухие удары. Сервантес раз за разом избивал мертвую тушку грызуна. Сервантес с детства до смерти боялся крыс и мышей, о чем до этого знал лишь офицер Хэнрико.
«Теперь я уверен, — мысленно рассудил Актеон, — что это действительно Сервантес, а не Relicto Morten. Его реакция вызвана страхом, о котором ведал только один человек среди отряда Легиона… А может, это произошло по воле плаща-реликта, который отпустил над ним контроль?»
Сейчас Сервантес находится возле главной мачты под наблюдением. Офицеры Легиона в напряженном молчании ждут капитана Актеона. Матросы ворчат, так как заминка мешает нести службу на корабле, но не выражают открытого недовольства.
— Однако, — завершал Гильермо, приложив кулак к груди и отведя взгляд, — мне неудобно перед товарищами по оружию, что заставил их так долго ждать в напряжении духа. И стыдно перед вами, ведь я нагло ворвался в вашу обитель. Поэтому, прошу вас, капитан Актеон, проследуйте на палубу. Эта просьба не имеет отлагательств.
— Хорошо, отправляюсь сию же минуту, — сказал Актеон и быстро зашагал к выходу. Но перед тем как открыть дверь, обратился к офицеру: — Послушай, не стоит стыдиться и зажимать себя. Ты не виноват, что попал в такое затруднительное положение. Все в порядке.
— Спасибо…
— А теперь идем. Предстоит разгрести это дело.
На палубе они оказались в считанные минуты. Актеон подошел поближе, распихав шептавшихся офицеров, и увидел Сервантеса собственными глазами. Тот сидел, скрестив ноги, и держал руки поднятыми. Сервантес затравленно бегал взглядом по лицам своих товарищей, но встречал лишь сожаление и отторжение.