Сколько их еще будет? Доспех Шамахи стрекотал, как сумасшедший, но все никак не кончался. Рано или поздно он окажется в одних трусах, ведь так?..
Крики, ругань, предсмертные вопли агоний. Только что ровный строй двойного кольца превратился в кучу малу из тел.
— Ци-Аква, — ревучим голосом произнес кардинал Август Сильвестр, — Съенцу.
Из ран павших солдат поднялись потоки крови и направились к кардиналу. Словно длинные текучие змеи багряного цвета, они текли в пространство над ладонями. Собрав достаточное количество, он выставил ладони вертикально, как если бы упирался в стену. И перед ним действительно появилась стена, только жидкая и настолько густая, что его руки затряслись, стараясь удержать эту форму.
Как вода становится щитом от пуль, эта кровь стала щитом от смертоносных осколков брони. Те, попадая в уплотненную гущу, значительно замедляли свой импульс. Они все еще пробивали барьер из крови, но на выходе могли разве что слегка оцарапать.
С боков стену из крови огибали удирающие войска. Падали и продолжали отчаянно ползти, волоча свои израненные тела по земле. Другие спотыкались об них, получая в спину дробь адамантовых осколков. Некоторые очертя голову врезались в барьер из крови и отлетали, как если бы врезались в каменную стену. Вокруг царил хаос, и только двое, кардинал и капитан Легиона, находились в относительной безопасности.
Актеон желал хоть кого-нибудь затащить под барьер, но боялся протянуть руку, чтобы её не лишиться. Ничего нельзя сделать. Только стоять и смотреть, как вокруг гибнут солдаты Легиона и Внешнего Трибунала. В наказание за его личный просчет. Один-единственный просчет, подпитанный чрезмерной самоуверенностью, стоил стольких жизней…
Кто-то нашел в себе последние силы и заполз под защиту барьера. В пяти метрах позади Актеона.
«С такими ранами ему все равно не выжить… — он попытался проглотить слюну, но в горле пересохло, — ну так нечего и смотреть», — и отвернулся, чтобы не провалиться под землю от горького чувства вины.
— Кардинал! Кардинал Сильвестр! — обратился он вдруг к своему защитнику, чего сам от себя не ожидал. — Почему? Почему именно один я? Вы могли бы спасти хотя бы немногих, что остались!
Он от всей души надеялся, что его слова не потонут в шуме вокруг.
— Почему только ты, Актеон? — вполоборота ответил кардинал. — Все просто: удерживать барьер такой плотности слишком тяжело. Чем больше площадь — тем меньше плотность. — По его щеке прошелся осколок, оставив неглубокую царапину. — Ну и еще… Ты смог не просто наступить Шамахе на хвост, как все прочие до тебя. Ты смог знатно прихватить его за яйца. А это само по себе достойно уважения.
— Достойнее, чем спасти пару чужих жизней?
— Да.
А дождь из осколков все продолжался. Даже не приутих.
«Чёрт, — с досадой и гневом Актеон ударил себя в грудь, — да сколько у этой… Осколочной… брони еще слоев-то?»
Как раз столько, чтобы перебить всех, кого можно достать.
Он внезапно понял, что некоторое время находился в прострации, прокручивая детали своего давнего фиаско. Несмотря на заслуженное тогда уважение Избранных, для Актеона это ощущалось именно как фиаско.
Он тряхнул головой, от чего зазвенели сережки на колпаке.
«Тогда весь мой план был рассчитан на то, чтобы догнать его, окружить и заставить сдаться. И у меня даже получилось прижать его к стенке… по крайней мере, я так думал. На самом деле Шамаха видел меня насквозь. Он сам загнал себя в окружение, чтобы избавиться от двух преследующих отрядов разом. Как вообще можно было предугадать, что его доспех способен разлететься на осколки?.. А если это случится сейчас, на каравелле, то уже не будет неожиданностью… — его чистые серые глаза вдруг округлились, а руки вжались в перила. — Проклятье!»
— Уорвик! Зак! — закричал он и почувствовал, как засосало под ложечкой. — Кто-нибудь!.. Эй!..
Ноль реакции. Офицеры были заняты дракой, и голос капитана тонул в грохоте и лязге.
Нужно что-то придумать. Срочно.
Как ему донести до офицеров, что шипастый доспех умеет лопаться изнутри, словно стеклянная бутылка, набитая порохом. Как донести приказ перегруппироваться и спихнуть Шипастую в воду?
«Та еще задачка, якорь ей в зад, — подумал Актеон, — и задачке, и Шипастой, и этой проклятой тошноте…» — он вынудил себя поднять голову и перестать висеть на перилах, словно тряпье. Мышцы упрямо запротестовали.
И как в такой ситуации ему обратить на себя внимание?