В спину кардинала что-то громко вонзилось.
Трехпалые когти выглянули наружу из груди. С тонких лезвий стекла багровая кровь. Сильвестер повалился ничком, а на его месте показался Шамаха в черном шипастом доспехе, источая ауру густого мрака. Он стоял с освещенной стороны, а потому казался одной сплошной тенью с еле видными очертаниями.
Переступив через убитого, он направился к Актеону.
«Нужно что-то сделать. Защищаться…»
— Бал… — прохрипел он, с трудом ворочая языком, — С-с… Сас…
— Нет, не угадал, никакой я тебе не Сас. — Раздался сардонический голос убийцы из-под шлема. Он наставил когти на Актеона. — Лучше помолчи, ценитель чая. И послушай.
Он бессильно расслабился.
— Я хочу, чтобы ты передал кое-что Магистрату от меня. — Он нагнулся и навис над Актеоном, проговаривая по слогам: — “Не лезь-те ко мне, гряз-ные псы”, и желательно слово в слово, иначе послание не передаст всей полноты моих чувств. Усёк?
Шамаха приблизился к его лицу почти вплотную. Через забрало не было видно ничего, кроме густых теней.
— Можешь не отвечать. Я вижу, что усёк. — Он достал из-за спины окровавленный осколок от своего доспеха, похожий на обсидиановый кристалл. — Смотри, я достал его из затылка кардинала. Перед смертью он хотел смыться, но с такими ранами шибко не разбежишься.
«Кардинал хотел позорно сбежать от противника? И это имея при себе четыре боевых глифа?» — промелькнуло у Актеона.
— Он так испугался, что сделал шагов десять, прежде чем я не добил его. Десять шагов с этим вот осколком в затылке. Представляешь?
Шамаха выдержал паузу, сидя на корточках. И продолжил:
— Я хочу оставить этот осколок тебе на память. На, держи.
Он аккуратно сунул осколок в ослабевшую руку. Разбитые карманные часы он положил рядом.
— Это семечко. Потеряешь ты его, или заменишь на другое — не важно. Семечко всегда будет при тебе. Чтобы однажды ты посадил его, как я посадил только что. Не забывай о нём.
Заостренный кусочек Осколочного доспеха рассыпался спустя некоторое время. Но Актеон сохранил его в памяти. Пусть, и не зная зачем, даже супротив своей воли.
Гаран Шульц отшатнулся назад на подкосившихся ногах и плюхнулся наземь. Он вертел в руках окровавленный метательный клинок. Такими клинками Иностранный Легион обстреливал пляж. Адамант протопал с ним, застрявшем в затылке, добрых сто метров вглубь острова.
Доспех, видно, настолько тупой, что и бревна глазу не заметит.
— Тупая, тупая жестянка… — прошептал Гаран ошарашенным голосом.
Холодный завывающий ветер трепал его потускневшие русые волосы.
— Как это вообще получилось?.. Как?..
Взгляд размывался от подступающих слез, а горло душил подкативший ком.
Мозг поврежден. Зирана мертва. Окончательно.
Голова сестры-близнеца покоилась в траве. Трава бесцветная, словно что-то поглотило яркую зелень. Распахнутые глаза и рот делали голову похожей на восковую, только у воска не текла кровь.
Адамант стоял рядом с раскрытым шлемом, как неусыпная и равнодушная ко всему стража. Гаран сидел совершенно один, чувствуя себя одинокой пальмой на необитаемом острове.
— Гаран…
Он поднял голову. Сияющие топазом глаза раскраснелись, а губы задрожали.
— Гаран, ты ведешь себя как половая тряпка! Кто из нас мужчина, в конце концов?
Он охватил голову руками, пальцы впились в волосы.
— Гаран, — девичий голос смягчился, — я не хотела тебя…
— Тебя нет! — истерично выкрикнул он. — Я не хочу сходить с ума!
— Да ты и не сходишь, дурень! — голос прозвучал резко. — Заткнись уже и послушай.
Гаран уставился на мертвую голову, хлопая глазами.
— Ты ведь мертва… И рот не шевелится…
— В определенном смысле — да, я совсем отбросила копыта. Но я бы не говорила сейчас с тобой, если бы не существовало другого смысла. Моя голова — просто кусок мертвечины.
— Как можно быть живым и мертвым одновременно? — смутился он. — Убеди меня, что ты не плод моего воображения.
— Черт, вот бы мне ноги, я б тебе отвесила пинок под зад… — тон у голоса такой, будто она процедила слова сквозь зубы. — Я серьезно. Встань и подойди к доспеху.
Он послушно поднялся и остановился напротив Адаманта.
— Теперь загляни ему за спину.
Он удивленно покосился на торчавшую из-за спины доспеха алебарду. Её лезвие отсвечивало с ритмом произнесенных Зираной слов.
— Посмотри внимательно.