(*Э-А-А-А!..), — с нижней палубы донесся предсмертный вопль.
Абсурдность происходящего натолкнула его на ещё один вопрос: «А мог ли кто-то вообще предугадать или представить себе всю эту картину, как наяву?»
Выбившись из окружения трех человек, Шипастая побежала в обратном направлении. Она набрала скорость, завиляла зигзагами перед офицером, который закидывал её стальными ножами, — (*ВЩХ, ВЩХ, ВЩХ!), — но те пролетали мимо.
Она оттолкнулась носком от подбородка метателя, выгнула спину полукругом и описала в воздухе петлю. А когда офицер вновь оказался в поле её зрения — метнула алебарду. Пика пробила его нагрудный доспех. Рывком подтянувшись за шест, Шипастая добила его коленом.
«Неправильные ты вопросы себе задаешь, Актеон Сельвийский, — обратился он к самому себе. — Правильнее было бы: не видел ли ты подобного прежде? Доспех. Ведь с чего-то вдруг ты называешь его Осколочным. Почему вдруг?»
Ответ он знал, и ответ ему не нравился. Словно маленький ребенок, который отнекивается от ложки с кашей, Актеон увиливал от собственных воспоминаний. Но как бы ребенок не брыкался, он в глубине души знал, что ложка все равно окажется у него во рту. Такова участь стойкости людской воли.
И памяти.
Битва при Варкулетти.
Семь лет назад. 898 г.
Посреди обломков и свежих трупов стояла мрачная фигура, облаченная в доспех из вороненого металла.
Фигура вынула тройные когти из обмякшего тела. Оно упало навзничь к своим товарищам, с распахнутыми глазами. Десятки безжизненных глазниц застыли с выражением шока.
Убийца встряхнул оружие от крови и осмотрелся вокруг. Сто четвертый отряд Иностранного Легиона взял его в кольцо. Тридцать солдат с глифами металла, включая капитана Актеона, а также один глиф жизни и один глиф огня. На убийцу направили лезвия всех мастей и держали наготове заклинания: глефист жизни — терновые корни, чтобы обвить ими врага, глефист огня — мощный залп пламени.
При таком раскладе стороны не равны по силам. Фигура с когтями явно перевешивала.
Напряженная тишина продолжалась, пока не поспела подмога. Девяносто третий отряд Внешнего Трибунала, — (*ТОП, ТОП, ТОП!), — расположился вторым кольцом. Пары заряженных «приговоров» были нацелены прямо в центр.
«Приговор» — вид стрелкового оружия, изобретенный Магистратом. Использовался по тому же принципу, что и кремневый пистолет — всего-то нужно было спустить курок. Но если последний стрелял за счет ударной силы гремучего пороха, то приговор — за счет энергии магических кристаллов сукуродайта. В отличие от пистолета, который необходимо заряжать после каждого выстрела, приговор мог палить до перегрева. После чего требовалось длительное охлаждение, или же он мог предательски взорваться в руке в самый неподходящий момент.
Из-за спины Актеона вышел кардинал Август Сильвестр в фиолетовом одеянии с синими лентами. То был преклонного возраста старик, но выглядел здоровым и полным сил.
«Может, поддерживает свою живость при помощи глифа жизни? — подумал однажды Актеон. — Или это результат медитаций и здорового образа жизни?.. Да кто его знает».
— Шах, — заявил кардинал Сильвестр.
— Но не мат, — сосредоточенно ответил Актеон.
Кардинал лишь медленно кивнул.
«Во всяком случае, мы его телами закидаем. Пусть только попробует снова удрать».
Боевые подразделения Магистрата только окружили его и плотно прижали к стенке. Но Шамаха всегда был из тех угрей, что ускользают сквозь пальцы. Пусть даже эти пальцы сомкнулись у него на шее, он и глазом не повел, что сильно раздражало и настораживало.
«Ладно… — со вздохом подумал Актеон, — не вечно же так в гляделки играть». Прочистив горло, продекламировал вслух:
— Шамаха!
«Ублюдок, мать твою», — промелькнуло в мыслях.
— Ты официально арестован силами Магистрата по воле Верховного Совета Избранных! У тебя есть право мирно сдаться, и на размышление дается две минуты.
«Чтобы ты успел придумать, в какой последовательности нам открутить головы. Но закон Магистрата непреложен».
— Время пошло!
Со смехом в голосе Шамаха спросил:
— Пхе-хе, а не слишком ли вы разбежались?
«Вот и я о чем».
— Может, притормозите чуток — выпьем ароматного веппского чаю и спокойно обсудим наш конфликт? Я уверен, мы сумеем найти компромисс.
— Ненавижу веппский чай, — брезгливо ответил Актеон, — с таким же успехом можно пить пустой кипяток.
— Может, асальский? Говорят, там каждый третий работает на чайных плантациях.
— Уже неплохо, — прикинул он, — но на мой вкус чересчур приторный. По мне, так даже в Алатуре его лучше делают.
— Надо же, — убийца рассмеялся, и через закрытый шлем это прозвучало гулко, — я и названий-то покруче больше не знаю.
«Любитель. — Мысленно отметил Актеон. — Сплошь и рядом одни любители. Где же мне отыскать настоящих ценителей чая?..»
А время всё шло.
— Если сдашься нам на милость, то я позабочусь, чтобы у тебя в камере был доступ к чаю со всех известных земель Кархелла.
Это прозвучало, скорее, как просьба, нежели предложение.
— Звучит довольно заманчиво, но я вынужден отказаться. У меня и на свободе дел полно.
— Например, грабить артефакты самого Магистрата?
— Вполне может быть. — Он поднял лезвия черных окровавленных когтей и стал перечислять по ним: — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, и от вас я подавно уйду.
Осталось пол минуты.
— Слушай, я чуть из кожи вон не вылез, пока тебя ловил. А теперь ты лезь из своей. Снимай этот жуткий доспех.
«Хватит бубнить», — чуть не добавил Актеон, но сдержался.
— Раздеваться? — Шамаха иронично усмехнулся, оглядываясь по сторонам. — Что, прям при всех?
— Нам отвернуться?
— Да, если не затруднит. Я жутко стесняюсь.
«Достал уже, козёл хренов», — с раздражением подумал Актеон, косясь на часы. Поскорей бы эта пытка нелепыми шутками уже прекратилась.
— А лучше зажмурьтесь и закройте ушки, пока я вас не позо…
— Время. — Резко перебил он. — Итак, твой ответ. Да или нет?
«Настал момент истины, — его нервы слегка покалывало от напряжения. — Судя по тону и манерам, сдаваться он отнюдь не собирается. Даже как будто рад. Неужели это Шамаха нас обыграл, а не мы его?.. — По спине пробежал холодок. — Нет, чушь. Что он может сделать, чтобы повернуть игру в свою пользу? Как бы силен и ловок он ни был в этом доспехе, с кардиналом ему точно не сровняться. Сильвестр обладает четырьмя глифами одновременно и наверняка найдет нужную комбинацию, чтобы оборвать всякую попытку Шамахи к бегству. Но при этом я чувствую, что он нас обставил. Сильно обставил. Интуиция так и визжит…»
— Хотели, чтобы я снял доспех? — пожал плечами Шамаха. — Да без вопросов.
— Медленно, — указал Актеон, — чтобы все видели!
— Ладно, ладно…
Шамаху никто не видел в лицо, чтобы описать черты внешности. Но под забралом шлема — мрачный оскал. Актеон знал. Просто знал, и ничего более.
— Тогда следите очень-очень внимательно…
Его рука легла на ключицу. Он резко выдернул, — (*ЩЁЛК!), — какую-то мелкую деталь. Издалека сложно рассмотреть.
Раздалось шипение, будто кто-то затушил костер ведром воды. Только гораздо протяжней. Нашпигованное шипами одеяние источало пар из всех креплений, какие на нем только были.
Актеон насторожился, сдвинув брови. Но тут его глаза распахнулись. Зрачки принялись дергаться, как от нистагма.
Офицеров Иностранного Легиона, а затем и стрелков Внешнего Трибунала повально сразили осколки. Черные, как чистейший обсидиан, и смертоносные, как рой стрел. Судя по обилию кровищи, они пробивали легкие доспехи, как иголка — ткань.
Единственное укрытие в творящейся суматохе — тела товарищей. Но и товарищи вскоре падали, открывая обстрел для новых партий осколков.