Сколько их еще будет? Доспех Шамахи стрекотал, как сумасшедший, но все никак не кончался. Рано или поздно он окажется в одних трусах, ведь так?..
Крики, ругань, предсмертные вопли агоний. Только что ровный строй двойного кольца превратился в кучу малу из тел.
— Ци-Аква, — ревучим голосом произнес кардинал Август Сильвестр, — Съенцу.
Из ран павших солдат поднялись потоки крови и направились к кардиналу. Словно длинные текучие змеи багряного цвета, они текли в пространство над ладонями. Собрав достаточное количество, он выставил ладони вертикально, как если бы упирался в стену. И перед ним действительно появилась стена, только жидкая и настолько густая, что его руки затряслись, стараясь удержать эту форму.
Как вода становится щитом от пуль, эта кровь стала щитом от смертоносных осколков брони. Те, попадая в уплотненную гущу, значительно замедляли свой импульс. Они все еще пробивали барьер из крови, но на выходе могли разве что слегка оцарапать.
С боков стену из крови огибали удирающие войска. Падали и продолжали отчаянно ползти, волоча свои израненные тела по земле. Другие спотыкались об них, получая в спину дробь адамантовых осколков. Некоторые очертя голову врезались в барьер из крови и отлетали, как если бы врезались в каменную стену. Вокруг царил хаос, и только двое, кардинал и капитан Легиона, находились в относительной безопасности.
Актеон желал хоть кого-нибудь затащить под барьер, но боялся протянуть руку, чтобы её не лишиться. Ничего нельзя сделать. Только стоять и смотреть, как вокруг гибнут солдаты Легиона и Внешнего Трибунала. В наказание за его личный просчет. Один-единственный просчет, подпитанный чрезмерной самоуверенностью, стоил стольких жизней…
Кто-то нашел в себе последние силы и заполз под защиту барьера. В пяти метрах позади Актеона.
«С такими ранами ему все равно не выжить… — он попытался проглотить слюну, но в горле пересохло, — ну так нечего и смотреть», — и отвернулся, чтобы не провалиться под землю от горького чувства вины.
— Кардинал! Кардинал Сильвестр! — обратился он вдруг к своему защитнику, чего сам от себя не ожидал. — Почему? Почему именно один я? Вы могли бы спасти хотя бы немногих, что остались!
Он от всей души надеялся, что его слова не потонут в шуме вокруг.
— Почему только ты, Актеон? — вполоборота ответил кардинал. — Все просто: удерживать барьер такой плотности слишком тяжело. Чем больше площадь — тем меньше плотность. — По его щеке прошелся осколок, оставив неглубокую царапину. — Ну и еще… Ты смог не просто наступить Шамахе на хвост, как все прочие до тебя. Ты смог знатно прихватить его за яйца. А это само по себе достойно уважения.
— Достойнее, чем спасти пару чужих жизней?
— Да.
А дождь из осколков все продолжался. Даже не приутих.
«Чёрт, — с досадой и гневом Актеон ударил себя в грудь, — да сколько у этой… Осколочной… брони еще слоев-то?»
Как раз столько, чтобы перебить всех, кого можно достать.
Он внезапно понял, что некоторое время находился в прострации, прокручивая детали своего давнего фиаско. Несмотря на заслуженное тогда уважение Избранных, для Актеона это ощущалось именно как фиаско.
Он тряхнул головой, от чего зазвенели сережки на колпаке.
«Тогда весь мой план был рассчитан на то, чтобы догнать его, окружить и заставить сдаться. И у меня даже получилось прижать его к стенке… по крайней мере, я так думал. На самом деле Шамаха видел меня насквозь. Он сам загнал себя в окружение, чтобы избавиться от двух преследующих отрядов разом. Как вообще можно было предугадать, что его доспех способен разлететься на осколки?.. А если это случится сейчас, на каравелле, то уже не будет неожиданностью… — его чистые серые глаза вдруг округлились, а руки вжались в перила. — Проклятье!»
— Уорвик! Зак! — закричал он и почувствовал, как засосало под ложечкой. — Кто-нибудь!.. Эй!..
Ноль реакции. Офицеры были заняты дракой, и голос капитана тонул в грохоте и лязге.
Нужно что-то придумать. Срочно.
Как ему донести до офицеров, что шипастый доспех умеет лопаться изнутри, словно стеклянная бутылка, набитая порохом. Как донести приказ перегруппироваться и спихнуть Шипастую в воду?
«Та еще задачка, якорь ей в зад, — подумал Актеон, — и задачке, и Шипастой, и этой проклятой тошноте…» — он вынудил себя поднять голову и перестать висеть на перилах, словно тряпье. Мышцы упрямо запротестовали.
И как в такой ситуации ему обратить на себя внимание?
— Бал. Саос. — прошептал он и вытянул руку в сторону. Палаш появился через три секунды.
Актеон свесил с плеча клинок.
«Бросок будет только один. Попыток может быть сколько угодно, но на сотворение нового палаша потребуется три секунды. А сейчас каждая секунда боя на счету, потому что офицеры мрут без остановки».
Его косило, словно пьяного.
«Чёрт, с таким прицелом придется метать наугад. Упаси Ева, если я в кого-то попаду. Лучший результат броска — это если клинок пролетит у кого-нибудь перед носом (причем, не отрезав) и воткнется под ногами. Так я смогу обратить на себя внимание и передать приказ быть осторожней. Это всё, что я могу сделать для победы над Шипастой».
Актеон замахнулся.
«И-и-и… — сердце колотилось барабанной дробью. — Опля!»
Вращаясь, — (*ВЩУХ-ЩУХ-ЩУХ…), — сабля полетела на нижнюю палубу. Шипастая в это время гонялась за Уорвиком, и они случайно оказались в области попадания сабли.
Вот уж кому действительно стоило доверять, так это Уорвику. Несмотря на то, что по званию тот был равен остальным, он отдавал какие-то распоряжения в бою с Шипастой. Другие офицеры кивали в ответ — это хороший знак, это признание его временного лидерства.
Шипастая и Уорвик вдруг почему-то решили устроить пятнашки, не сходя с мест. Алебарда со свистом резала воздух около Уорвика, — (*МАХ, МАХ, МАХ, МАХ!..), — но все мимо. Одно неверное уклонение мог стоить ему жизни. Однако он с холодно-расчетливым лицом пропускал удар за ударом.
«Клинок летит прямо на него!» — Актеон сильнее вжался в перила. Оставалось лишь надеяться, что сабля не воткнется Уорвику промеж лопаток… хоть и летела именно туда.
На мгновение у Актеона появилась мысль отозвать палаш, чтобы не рисковать. Но кто знает, что произойдет за следующие три секунды! Может, Уорвика за это время порубят в капусту, или Шипастая успеет активировать режим «осколочная жига». Жребий брошен, кидать заново нет времени.
К превеликой удаче Уорвик вовремя увернулся от нового выпада Шипастой. И в этот миг клинок воткнулся прямо между ними.
Актеона кольнул страх: что, если прилетевшая сабля отвлечет внимание Уорвика, и тем самым подставит его под смертельный удар?
Пика неслась вперед, пока зрачки Уорвика переключались между палашом и противницей. И пика пронзила нагрудный доспех.
Но она вдруг отказалась дальше пронзать тело Уорвика. Даже после нажима Шипастой. Актеон сощурился, чтобы понять, почему.
Уорвик обеими руками держался за рукоять палаша и изо всех сил упирался ногами в палубу. Клинок сабли вошел алебарде точно в отверстие между топорищем и пикой, как недавно глефа Гильермо. Удар все-таки отбит.
Шипастая давила, и пика все сильнее втыкалась в грудь Уорвика.
«Наверное, — предположил Актеон,— острие воткнулось в кость под ключицей. Если так пойдет дальше, то ему крышка».
Но Уоривик не стал долго сопротивляться. Он отпрянул. И пока Шипастая застыла в шоке, он направил остриё сабли параллельно шесту алебарды. Получилось так, что он «сковырнул» руку, державшую оружие. Внезапно и с отменной точностью.
Клинок палаша сорвал руку Шипастой с алебарды, но перчатку доспеха не пробил. Алебарда со звоном упала под ноги Уорвику. Один из офицеров подбежал, схватил упавшее оружие и унес прочь.