Особенного почитания икон на Западе, строго говоря, никогда не существовало, и с богословской точки зрения сама проблема воспринималась здесь совершенно иначе. Иконоборчество рассматривалось в Риме как посягательство цезарепа-пизма на древнюю церковную традицию, как вмешательство и без того нелюбимого императора в дела Церкви. «Отдаленной Италии император не смог навязать иконоборчество. Но для отношений между Римом и Константинополем распространившаяся в Византии ересь имела далеко идущие последствия. После опубликования иконоборческого эдикта уже невозможно было избежать долго сдерживаемого разрыва. Папа Григорий III счел необходимым осудить на Соборе византийское иконоборчество. Тогда Лев III, надежды которого привлечь папу на свою сторону не оправдались, так же, как и надежды папы обратить императора на путь истины, приказал бросить легатов Григория III в тюрьму. За религиозным разделением последовало и политическое. Углубление разрыва между Константинополем и Римом и ощутимое ослабление византийских позиций в Италии стали первыми политическими последствиями иконоборчества»[82].
Недовольство римлян вмешательством императора в область вероучения отразилось на их отношении к усилению налогового гнета. Сопротивление населения этим жестким мерам было столь велико, что Павлу пришлось поплатиться за них жизнью: разъяренная толпа растерзала экзарха. Были свергнуты также императорские наместники в Неаполе и Риме. Лангобарды заняли важную крепость Сутри, защищавшую северные рубежи Рима. Подчинение Италии под власть лангобардского короля при сохранении за папой статуса высшего духовного авторитета в государстве казалось тогда очень возможным, но по разным причинам этого не произошло.
Папа добился у короля Лиутпранда возвращения в качестве «дара апостолу Петру» завоеванной лангобардами крепости. Между тем Лиутпранд объединился с новым экзархом Евтихием для окончательной победы над герцогами Сполето и Беневенто, поднявшими в своих землях восстания. Вскоре – вероятно, в 729 году – после того как мятежи были подавлены, король появился со своим войском перед воротами Рима и заодно наказал римлян, поддержавших повстанцев. Несмотря на это Григорий II заключил с Лиутпрандом мир на достаточно выгодных условиях, при которых исключалось насилие в вопросе об иконопочитании, а также не шла речь о штрафных санкциях. Но экзарх перенес свою резиденцию в Рим, и папа должен был снова проводить лояльную по отношению к императору политику.
Все это было на самом деле лишь предпосылками для серьезного церковно-политического противостояния. Император Лев издал свой печально известный эдикт, запрещающий почитание икон и священных изображений 17 января 730 года. Патриарх Герман сразу же отказался от своих полномочий и был заменен более лояльным Анастасием. В восточной части империи началось уничтожение священных изображений и преследование их почитателей. Папа Григорий II не признал нового патриарха. Вскоре, 11 февраля 731 года, он скончался, прежде чем конфликт достиг вершины своего развития.
Папа Григорий III (731–741)
«Когда скончался Григорий II, то среди клириков, совершавших его погребение, находился один пресвитер сирийского происхождения по имени Григорий, который пользовался большим уважением среди римлян. Торжествующая толпа схватила его, принесла в Латеран и бурными аккламациями провозгласила новым папой»[83]. По оценкам историков, новоизбранному папе предстоял один из самых сложных понтификатов за всю историю папства. Григорий III начал свое правление с попытки убедить императора в пагубности принятого им лжеучения, но эти благие намерения не привели ни к чему. Тогда в 731 году папа созвал в Риме Собор, осудивший иконоборчество и предавший его последователей отлучению от Церкви.
Хотя император и отказался от насильственных мер по отношению к Римской Церкви и самому папе, но предпринял ответные действия, которые имели поистине всемирно-исторические последствия. Во-первых, он обложил принадлежавшие Римской Церкви земли такими высокими налогами, что тем самым отчуждались даже патримонии[84]. Во-вторых, император изъял из юрисдикции Римской Церкви провинции Южной Италии, Иллирика и Греции и подчинил их Константинопольскому патриарху. Это решение потрясло самые основы Римской империи: «Здесь мы сталкиваемся с одним из немногих случаев, в которых совершался переход от Античности к Средневековью в важной сфере жизни через определенный акт – отсечение. Таким шагом разрушилась организационная структура древней Церкви и установилось новое средневековое соотношение политических и церковных сил, когда все области, над которыми действительно сохранялась власть императора, объединились в Византийский Патриархат. Сама мысль о реставрации империи была оставлена, и тем самым папа полностью оттеснялся из имперской Церкви и оставался лишь “свадебным генералом”, командовавшим теряющими значение бастионами в Средней Италии»[85]. Только в XI веке, когда греческое господство над этими территориями упразднилось в результате нашествия норманнов, Южная Италия снова отошла Римской Церкви.