— Смотря в чем, — ответил штаб-капитан, глядя на малышей, — ну, что, юные граждане Конфедерации? Хотите покататься на дяде Корвине? Считаем ответ утвердительным.
Пиркс прицелился в эту сцену видео-камерой своего коммуникатора.
— Хэй, штаб-кэп! Ты не возражаешь против съемок исторического видеоклипа?
— Мне-то что? — ответил Корвин, — Ты спроси у юной леди, это ведь ее дети.
— Мы, — сообщила ему Бони, — ничего не скрываем от друзей. А вы?
— А мы скрываем, — сказал штаб-капитан.
— Зачем? — удивилась она.
— Психология, — пояснил он, — люди не любят раскрывать вообще все даже друзьям.
— Это потому, — объявила девушка, — что люди неправильно воспитаны.
— Люди неправильно воспитаны? — переспросил Корвин, осторожно подняв корзину с четырьмя близнецами, — Давай, ты мне расскажешь про это по дороге, ОК?
— Расскажу! — охотно согласилась юная «тау-китянка».
Пиркс проводил их объективом видео-камеры, а потом повернул объектив в сторону колоритной группы из пяти девушек, с полутора десятками младенцев.
— Что-то не так? — взволнованным шепотом спросил Хиддик.
— Молодец, что догадался, — буркнул Пиркс.
— Я не догадался, я заметил реакцию Корвина, когда Бони сказала про воспитание.
— Так, Хиддик. Ты слышал: штаб-кэп назвал малышей гражданами Конфедерации. А по нашей Хартии, попытка навязать гражданам унифицирующее воспитание пресекается ВМГС. Это значит: всех малолетних детей отобрать, всех взрослых — депортировать, а организаторов воспитания — расстрелять. Не перебивай! Ты хочешь возразить, что у вас хорошая методика воспитания с хорошими целями? Так вот: для Хартии это ничего не значит. Любая попытка унификации людей даже с самой гуманной целью, и по самой продуманной методике — это объявление войны нашему обществу. Тут наше общество реагирует беспощадно, как электрическая мясорубка после нажатия пусковой кнопки!
— Подожди! — замбо в отчаянии взмахнул руками, — Это же бред!
— Это не бред, Хиддик, — отчеканил Пиркс, — Это правильная, логичная схема, и я за это воевал, потому что это единственная схема, которая работает в интересах людей, а не в интересах изобретателей дерьмового империализма или дерьмового социализма.
— Но, — возразил Хиддик, — когда мы познакомились, ты воевал за красную революцию!
— Да. А потом я воевал за белый кокаин. Нахлебался и там и там одинакового дерьма.
Чернокожий эквадорец снова взмахнул руками.
— Пиркс! Послушай, черт возьми! Наша система никого не унифицирует! Прочти книгу профессора Ларосо! Он разобрал и исправил все ошибки Кампанеллы! Ты стучишься в открытую дверь! Прочти книгу, и пусть Корвин тоже прочтет! Просто раскройте глаза!
— …Просто заткнись, Хиддик! — перебил Пиркс, — Заткнись и слушай. Штаб-кэп Корвин пролистал книгу вашего профессора, и хочет еще услышать бытовую версию учения.
— Версию от Бони? — удивился Хиддик, — Для чего? Есть же книга профессора Ларосо!
— Для того! Мало ли, что в книге напечатано. Нам важно, как это по жизни, ты понял?
— А что ты наезжаешь, понял — понял?
— Балда! — рявкнул Пиркс, — Я всем вам хочу помочь! Я врубился, что тут не ты один из комсомольцев Мадре-Диос, и я должен спасти ваши задницы! Иначе за что я воевал!?
— Вот это дело! — замбо радостно хлопнул ладонями по плечам Пиркс, — Я в тебя верю! Говори: что надо? Я мигом мобилизую всех наших! Мы тут, как пальцы одной руки!
— ОК. Тогда так. Я снял два видеоклипа. Мне нужны еще три: про секс, про роды, и про детский промысловый фридайвинг. Я видел график, и знаю, что две девчонки сегодня рожают. И не говори мне, что у вас дети не ныряют за съедобными моллюсками.
— Я и не говорю, Пиркс. Пошли, я все тебе покажу.
— Не пошли, а побежали! Времени мало! Надо успеть в завтрашние мировые СМИ!
— Ты перегрелся? — с некоторой опаской спросил Хиддик.
— Нет, блин! Я знаю, что делаю! Если ты в меня веришь, то…
— …Я в тебя верю, Пиркс! Погнали! Беги за мной.
…
На подходе к Угловой гавани (коралловому пляжу на лагуне), два парня — тау-китянина приняли у Корвина корзину с четырьмя близнецами. Бони на мгновение повисла на шее штаб-капитана, дружески чмокнула его в нос, и побежала устраивать своему потомству тренинг плаванья. Ей вручили еще двух чьих-то малышей. Дети постарше (около 5 лет) уверенно ныряли, а выныривая, ловко переваливали из своих поясных сеток в большую накопительную емкость что-то, поднятое со дна лагуны — вероятно устриц или мидий.