«Dive-timing! — периодически напоминала им тинэйджерка, сидевшая у кромки воды, и кормившая грудью двух малышей, — Не больше полминуты под водой!»
Понятно было, что дети «тау-китян», как и дети деревенских полинезийцев, научались плавать раньше, чем ходить. Дайвинг был для них увлекательной ежедневной игрой…
Понаблюдав немного за этой игрой, Корвин огляделся, и… Испытал (если можно так выразиться) инженерный шок. Причиной такого шока была оригинальная самодельная установка, состоявшая из ротора ветряка, к которому элементарно — механически через поворотный рычаг подключался цилиндр с поршнем. Из нижнего торца цилиндра был выведен раструб, который на каждом цикле выплевывал в стеклянную емкость порцию густого тумана, стекавшего каплями по стенкам. Вот так штука! Добыча пресной воды простейшим способом из воздуха за счет расширительного холодильника.
— O fuck! — изумленно выругался Корвин, — Провалиться мне сквозь небо!
— Вот такой фокус! — весело объявил один из голых разрисованных мальчишек, кажется квартерон, — А скажи, кэп Корвин, ты читал «Город Солнца» Томмазо Каманеллы?
— Уф! Конечно, я читал.
— А «Город Галактики» Хуана Ларосо ты читал? — поинтересовалась девчонка-метиска с экологическим рисунком на животике (лазурная капля на изумрудной травинке).
Корвин подмигнул ей:
— Представь себе: книгу Ларосо я тоже читал. Не далее, как сегодня в полдень.
— Wow! Кэп Корвин, что тебе больше понравилось, Кампанелла или Ларосо?
— Больше всего, — ответил штаб-капитан, — мне понравился ваш ветряк-конденсатор.
— Ну, кэп, а мне у тебя больше всего понравился йологлайдер, который ты изобрел!
— Хэх… Как твое имя, леди эрудит?
— Лилит, — ответила она, — и, я не эрудит. Я просто интересуюсь авиа-инновацией.
— Ясно, Лилит. А вы тут какие еще машины изобрели кроме ветряка-конденсатора?
Юниорка выразительно оттопырила губы и выпучила глаза, сразу же став похожей на грустную рыбку из детского мультика.
— Кэп, ты так и не ответил, что тебе больше нравится: Кампанелла или Ларосо?
— Ну, ребята… — штаб-капитан покачал головой, вытащил из кармана сигару, щелкнул зажигалкой, и выпустил в небо струйку дыма, — …Ну, ребята. Придется вас огорчить. Видите ли, мне принципиально не нравится идея эмерджентного коммунизма.
— Эмерджентного, это какого? — спросил кто-то.
— Такого, при котором вообще все общее… Ну, разве что, кроме рисунка на пузе.
— Рисунок на пузе, это главное! — воскликнула Лилит, — Это наша индивидуальность, которая каждый день разная, и у каждого своя! Разве ты не прочел об этом у Ларосо?
— Нет, — проворчал он, — я торопился, читал по диагонали, и что-то пропустил мимо.
— Тогда, я объясню. Кампанелла считал, что эротика вредна, а прокрустика полезна.
— Прокрустика? — переспросил Корвин.
— Да! — девчонка кивнула, — Название взял Станислав Лем из эллинского эпоса о Тесее. Может быть, ты читал этот миф. Там бандит Прокруст обманом заманивал людей, и привязывал к эталонной койке. Тем, кому койка была мала, Прокруст обрубал ноги, а другим, кому койка была велика, он вытягивал тело с помощью лебедки.
— …За такую педагогику Тесей пришил Прокруста! — договорил Корвин, — Я знаю мифы Эллады, и «Эдем» Лема читал, но не встречал термин «прокрустика» практически.
— Практически, — ответила Лилит, — прокрустика это империалистическая педагогика. Разве не так? Посмотри, как школы Первого мира превращают детей в живые куклы, у которых все одинаковое. Куклы приходится упаковать в разные модели тряпок, чтобы различать кукол, которым назначен разный статус в кукольном офисном планктоне.
Корвин резко вскинул вверх левую ладонь.
— Стоп! Ты абсолютизируешь западную педагогику. То, что ты обрисовала, это, как бы, педагогический идеал, но степень его достижения в Европе и Северной Америке, я бы сказал, две трети, не более. В исламских зонах ближе к ста процентам, но это другое.