Что считать не совсем съеденным корпусом — вопрос туманный. Можно решить его по формальному признаку: срок службы коммерческого морского судна 30 лет, дальше — утилизация. В реальности корабли служат вдвое дольше: на риск шиппера, и на страх экипажу. Кошмарно-ржавые корыта бороздят море, жалобно скрипя силовым набором (каркасом), прогибающимся от усталости, и щедро рассыпая по волнам чешую (куски ржавой обшивки). Если вы прочли в газете нечто о «гигантской волне-убийце, которая переломила 200-метровый корабль, как соломинку», то загляните в инфосеть морских регистров. Возможно, окажется, что этот корабль старше, чем первые ботинки вашего дедушки, и что сказка о волне-убийце сочинена для получения страховки (ведь распад корабля от темпорального износа конструкций не считается страховым случаем). Это нередкий финал для корабля с превышенным критическим сроком эксплуатации, и это аргумент против «крупных модернизаций» (проводящихся в какой-нибудь банановой республике, где местный морской чиновник за взятку визирует документ, что корабль «восстановлен до оригинального мореходного состояния», и годен еще 30 лет).
Но, не каждую крупную модернизацию следует брать в кавычки. Некоторые морские инженеры полагают, что восстановить нормальную мореходность можно у любого не распавшегося корабля. Пример: колесный пароход «Skibladner» 1856 года постройки, дважды тонувший в периоды зимнего хранения, восстановленный, и продолжающий работать, как озерный мини-лайнер в Норвегии. Да, озеро — не океан, и все-таки….
…Вопрос пределов крупной модернизации, как уже сказано: туманен. Зато различия в проектах на постройку и на модернизацию абсолютно очевидны для профессионала в инженерии или в экономике. Японские менеджеры убрали страницы, рассчитывая, что анализировать проект будет инженер, но директор Крюгер передал файл экономисту, и особенности элементов сметы мгновенно привели к разгадке тайны дешевого корпуса.
«Получается, — сказал Рикс, — что Jokenkai и Namikata-fukko — одна команда. Они взяли убитое корыто, практически, даром, и сделали по какой-то новой технологии дешевую реновацию. И они пихают обновленное корыто, чтобы мы из этого строили для них».
— Да. И знаешь, почему они хотят не передать корпус нам, а чтобы мы купили его?
«Я догадываюсь. Они сомневаются насчет качества, и не хотят отвечать, если что».
— Может, и так, босс, но у меня другая идея. Они путают следы, опасаясь обвинения в демпинговой технологии. Это в Японии страшнее, чем попасться на грабеже банков.
Некоторое время Рикс Крюгер молчал, а затем чуть недоверчиво спросил:
«Реально, что ли, страшнее?».
— Еще бы! — подтвердил Норберт, — Будто ты не знаешь о японской ценовой мафии.
«Да… Вот это чертовски интересно! Хорошая работа, мастер-эксперт! Mauru-roa!».
— Maeva, босс.
«Так, Норберт, я позвоню Сакамото, а ты будь на связи для подстраховки, ОК?»
— ОК. А что ты собираешься говорить ему?
«Я, — ответил Рикс, — метафорически сообщу Сакамото, что, согласно новым научным данным, Земля не круглая, а квадратная, причем с охуенно острыми углами».
ТЕЛЕФОННЫЙ ДИАЛОГ О ФОРМЕ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ.
Рикс Крюгер: Konbanwa, Сакамото-сан. Gomen reitokoru.
Сакамото Шигеру: Aloha, сен Крюгер. Не извиняйтесь, это не такой поздний звонок.
Р.К: Я так подчеркиваю уважение к вам, Сакамото-сан. Уважение к партнеру, это, мне кажется, важная черта японской культуры, вроде хорошего примера для подражания.
С.Ш: (чуть-чуть напряженно): Приятно это слышать, сен Крюгер.
Р.К: Я рад, что вам приятно слышать, Сакамото-сан. И, позвольте, также из уважения, начать этот поздний разговор не сразу с бизнеса, а с вопроса о географии Японии.
С.Ш: Да, конечно, сен Крюгер, я буду рад ответить на такой вопрос.
Р.К: Я рад, что вы рады, Сакамото-сан. Скажите, где находится Намиката?
С.Ш: Это пригород Имабари на юго-западе острова Сикоку, сен Крюгер. Там верфь, о которой мы говорили: «Namikata-fukko». А в Имабари офис нашей фирмы «Jokenkai».