— ОК! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не потеряться.
— Да, сделай… Блин, какой-то не тот разговор. Норберт, давай сменим тему, ОК?
Бакалавр-экономист с готовностью кивнул.
— Давай сменим. Ты, вроде бы, собиралась рассказать, что дальше было в ЭкваШа.
— Точно! Я собиралась. Но сначала мы покупали бытовое барахло и тачку. Потом еще поехали в дансинг. Потом вообще… Короче: ты готов сейчас слушать, или как?
— Гм… Валле, ты что, сходу занялась какой-то сложной темой у Геллера?
— Еще как занялась! — она фыркнула, и уточнила, — Я теперь, как бы, звездолетчик.
— Гм… Судя по мимике, ты не шутишь.
— Еще как не шучу! Дай бумагу, я нарисую.
— Гм… — в третий раз хмыкнул Норберт, после чего положил на стол стопку обычных (вечных как мелкая архаичная бюрократия) канцелярских листов А4, и авторучку.
— Отлично! — сказала Валле Хааст, повертела авторучку в руках, а затем стремительно изобразила первый набросок…
…Это были несколько сегментов концентрических окружностей разного радиуса.
«Типа, — прокомментировала резерв-капрал, — это наша Земля и слои атмосферы».
…И появилось дополнение наброска: маленький ромбик, который, по смыслу, взлетал горизонтально с поверхности Земли, разгонялся, выходил на вертикаль, выпрыгивал за предпоследнюю окружность атмосферного слоя, и отделял от себя снежинку.
«Вот, — продолжился комментарий, — лунапотам и астродемон. Без понятия, почему так названы. Лунапотам это мини-космоплан, а астродемон это магнитный парусник».
…Еще дополнение наброска: между последней и предпоследней окружностями, будто причудливый пунктирный вихрь, подхватывающий астродемона — снежинку. Вихрь и снежинка улетали куда-то за скромные границы канцелярского листа А4.
Бакалавр-экономист окинул взглядом этот экспромт-шедевр живописи, и подумал, что неплохо было бы в школе внимательнее относиться к физике. Но уж, что есть, то есть.
— Валле, я ноль в инженерии, поэтому буду соображать медленно. Лунапотам, как мне кажется, это вроде маленькой ракеты-носителя. Угадал?
— Почти, — сказала она, — только у лунапотама не ракетный движок, а моторджет.
— Валле, давай сейчас не углубляться, я и так на пределе школьного естествознания.
— ОК, Норберт, сейчас не важно, какой носитель. Главное: он уже почти создан.
— Гм… Почти, это как?
— Почти, это так: полный флайт-драйв будет через полдекады. Мы приглашены.
— Ого! Я смотрел космические старты только по TV. Значит, если флайт-драйв пройдет удачно, то затем — рабочий старт, и лунапотам выведет астродемона на орбиту.
— Не на орбиту, — сказала Валле, — это суборбитальный носитель. Он бросит груз в зону ионного ветра, на высоту около 100 километров, но не придаст окружную скорость.
— Но тогда какой смысл? — удивился Норберт, — Насколько я понимаю, если не придать объекту первую космическую скорость, сколько-то там километров в секунду…
— Примерно 8 километров в секунду, — уточнила Валле.
— Да, наверное, — он кивнул, — и без этой скорости, объект упадет на Землю, не так ли?
Валле Хааст взяла еще один лист бумаги, и изобразила стилизованную пчелу.
— Скажи-ка, разве пчелы летают со скоростью 8 километров в секунду?
— Гвоздь не от той стенки, — возразил Норберт, — пчелы летают тут, в воздухе, а там, на высоте 100 километров, космический вакуум.
— Да, космический вакуум, — согласилась Валле, — но не абсолютная пустота. Там дуют ионные ветры, которые могут быть использованы магнитным парусом астродемона.
— Это уже за пределами моих ресурсов естествознания.
— Тогда, я попробую объяснить без цифр…
Она взяла в одну руку свой коммуникатор, в другую — чайное блюдце.
… - Вот, Норберт, микро-вертолету весом как коммуникатор нужен ротор диаметром примерно как это блюдце. Но такие условия в плотных слоях атмосферы. В ближнем космосе вместо атмосферы — ионизированный газ, или холодная плазма, с плотностью примерно в миллион — 10 миллионов меньше. Но это тоже сплошная среда, и нам надо просто организовать опору нашего вертолета на соответствующую площадь. Если мы увеличим ротор от размеров блюдца до размеров олимпийского стадиона, то все ОК.