В данном случае речь шла о вулкане-острове Лопеви. Это пирамида полтора километра высотой с кратером на вершине и несколькими малыми кратерами вокруг. Еще в 1950-х, после серии извержений Лопеви туземцы покинули этот островок, поэтому не составило проблемы эвакуировать нескольких рыбаков, все-таки находившихся на Лопеви. Мера безопасности перед спецоперацией «Маленький принц». Любители Экзюпери помнят: «Когда вулканы аккуратно чистишь, они горят ровно и тихо, без всяких извержений». Экзюпери, вероятно, представлял себе иначе действия маленького принца, начинавшего утреннее наведение порядка на своем астероиде с чистки вулкана. Впрочем, Экзюпери сочинял сказку, и вряд ли думал, что кто-либо займется этим всерьез, и не на каком-то астероиде, а на Планете Людей…
…Прозвучали предстартовые сигналы. Квадрокоптер с «полу-атомной бомбой» был отсоединен от стационарного электропитания. Последняя проверка. Старт: все четыре воздушных винта завертелись, издавая назойливое жужжание, и «квадратный столик», оторвавшись от площадки, полетел в сторону грандиозной пирамиды Лопеви, вокруг вершины которой громоздились белые кучевые облака, уже чуть испачканные дымом (типичная геологическая обстановка перед скорым извержением).
«Момент омега» приближался.
Прозвучал приказ: «всем надеть защитные каски и очки, и занять точки наблюдения».
Начался обратный посекундный отсчет.
Квадрокоптер был уже не виден даже в бинокль – его скрыли облака.
Вот, прозвучало волшебное финальное слово: «ноль!», и…
…Над конусом Лопеви полыхнула вспышка - ослепительная даже сквозь облака.
Затем через все небо прошла будто полупрозрачная, едва заметная радуга – так издали выглядит фронт ударной волны. За ней в небо взметнулись сотни тонн камней и пыли.
Когда ударная волна добежала до наблюдательного пункта на островке Паама, то уже растеряла почти всю силу, но оставшейся хватило, чтобы наблюдатели ощутили мощь «полуатомного» взрыва. По всему телу будто с силой хлопнула упругая подушка. Уши заложило, а над головой закружились в беспорядочном вальсе листья пальм, сорванные ураганным порывом ветра… Или звука… Или чего-то среднего.
Тем временем, белые, чуть испачканные облака трансформировались в темную тучу, и окутали всю вершину конуса Лопеви. Они вращались, формируя гигантскую дымовую колонну, расширявшуюся вверх, будто намереваясь стать перевернутым гротескным отражением самого вулканического конуса. Сквозь тучу посверкивало темное пламя, и откуда-то изнутри вылетали, будто, китайские шутихи – искры, волочащие шлейфы из коричневого и серого дыма. Еще через минуту вверх взметнулось торнадо оранжевого пламени, вытолкнув тучу еще выше, и превратив ее в шляпку фантастического гриба. Утреннее небо стремительно темнело, и на нем играли багровые отблески. Снизу опять полыхнуло пламя. В небо взмыли мириады желтых сверкающих искр, и разлетелись по крутым параболам - вулканическая магма окончательно разрушила каменную пробку, и выстрелила из резервуара, рассыпаясь каплями с температурой расплавленного железа. Чудовищный глухой рев стал сотрясать воздух, грунт под ногами, и поверхность моря.
Инициированное вулканическое извержение можно было признать состоявшимся.
Все это время Молли Калиборо наблюдала захватывающее развитие событий, не очень обращая внимание на умеренно-болезненные эффекты в области поясницы и в нижнем сегменте живота. Такое у нее уже бывало, и доктор Урфэйн называл данный феномен «тренировочными схватками», утверждая, что это – нормально. Что ж: нормально, так нормально, однако… Сейчас некое шестое чувство начало подсказывать Молли, что в организме происходят события, вовсе не тренировочные.
- Проблемы? – быстрым вопросом отреагировал ее напарник-наблюдатель, лейтенант-инженер из южного центра «Creatori».
- Заметно? – спросила она, тревожным тоном.
- Да, док Молли, - он кивнул, - у моей подружки было такое выражение лица, когда она, выражаясь биологически, вошла в фазу подготовки инжекции.
- Вот как? Инжекция? Надо же! Ну-ну. Ох, черт побери! – последнее восклицание было мотивировано особенно сильным спазмом по всей пояснице и ниже.
- У-упс! - выдохнул лейтенант, схватил трубку коммуникатора, и рявкнул, - Медчасть! Доктор Молли Калиборо рожает!..
…На этот зов стремительно явилась колоритная персона: негритянка банту с крепким грациозным телосложением, как у спортсменки из легкоатлетического многоборья (не современного, а античного). Хотя, современный флотский килт-шорты-комби сидел на негритянке, как влитый, а вся амуниция была подогнана, как на картинке-образце.
- Док Молли! Я - Рондо Мбебе, военфельдшер. Как вы себя чувствуете?
- Как после пинков лошадью в живот, - честно призналась доктор Калиборо.
- Ясно. Вы давайте, дышите спокойно, не волнуйтесь, мы отнесем вас на глиссер…
…Так Молли Калиборо была экстренно эвакуирована домой (в смысле, на фрегантину «Коала» около причалов Бвалап-таун). Здесь было все оборудование, необходимое, или просто полезное, или могущее оказаться полезным в «инжекции» (как до того изящно выразился лейтенант-инженер Creatori). Еще, здесь были друзья и хорошие знакомые, готовые профессионально и эмоционально помочь.
Профессионально – это шаман Лелеп, и доктор Урфэйн.
Еще, это новая знакомая: военфельдшер Мбебе (к ней Молли прониклась доверием).
Эмоционально - это вануатианка Вирсавия, и юниоры из племени рпонге.
Еще, конечно, это Гремлин (он внушал уверенность самим своим присутствием)
В общем, все было готово. Даже специальный мини-сонар непрерывного действия. Три сенсора, и на мониторе отображается детальная динамическая картина происходящего в брюшной и тазобедренной области организма Молли Калиборо.
По мысли доктора Урфэйна, это должно было успокаивать будущую маму. При первых родах (длящихся от 6 до 12 часов) нередко проявляется разнообразная нервозность - по любому поводу и вовсе без повода. Типичный мотив нервозности: «что-то идет не так». Теперь, при наличии картинки процесса online, этот мотив исчезал.
В этом доктор Урфэйн был прав, но он не учел изобретательности подсознания Молли Калиборо. Оборотная сторона сильного и тренированного интеллекта ученого: в любой ситуации он может найти формально-обоснованный повод для беспокойства, и дальше, возбужденные эмоции раздуют этот повод до титанических масштабов. Вот, например, повод: извержение вулкана. На юго-восточном горизонте продолжалось огненное шоу. Столб пепла рвался в небеса, иногда окрашиваясь оранжевым пламенем, и доносился глухой рев, будто там бесновался грандиозный бешеный дракон. И если анализировать теоретические риски, то можно было вообразить внезапное и мощное землетрясение, с сопутствующим разрушительным цунами. Тот аргумент, что извержения в этой зоне никогда не приводили к цунами - из-за «гребенки» скал на дне межостровного моря, не идеален. Квалифицированный матфизик может это оспорить. Молли оспорила: привела теоретически возможный сценарий такого цунами. И доктор Урфэйн растерялся - он не знал, что ответить. Но тут в дело вмешался шаман Лелеп.
Этот молодой гроссмейстер вануатианской магии, конечно же, не собирался спорить с доктором матфизики о механизмах формирования цунами. Он просто усадил Молли в шезлонг за столиком на палубе, и предложил ей чашечку особого тонизирующего чая. Доктор Урфэйн наверняка заподозрил бы что-то, но он сейчас был слегка обескуражен неожиданным мотивом нервозности своей пациентки, потому, не заподозрил. Точнее, заподозрил – но только когда настроение Молли неуловимо изменилось. Цунами еще оставалось в центре ее мыслей, но не как мотив гипертрофированных опасений, а как предмет научно-популярного флэйма: о цунами, как одиночных нелинейных волнах – солитонах, открытых «на кончике пера» в 1870-х французским матфизиком Жозефом Буссинеском. Заметив, что не все присутствующие понимают, о чем идет речь, Молли энергично потерла руки, выложила на столик несколько листков бумаги, и принялась иллюстрировано излагать историю волновой физики. За точку старта Молли выбрала догадку Галилея (в 1590-е годы), что между механикой маятника и механикой волны существует содержательная аналогия. За следующие 2 часа Молли прошла дистанцию полтора века - до 1740-х годов, когда Даламбер сформулировал теоретические основы моделирования линейных волн, и показал возможность распространить эту модель на нелинейные волны. Что, впрочем, стало возможным только в 1760-х после появления методики Лагранжа, завершившей математизацию механики Ньютона...