— Вы неплохо знакомы с проектом «Минотавр», — оценил Ларосо, — а знаете ли вы о его возможностях, и о предполагаемых миссиях?
— Насколько я понял, — ответил Болдвин, — псевдо-гравитация исключит эффект таяния костей, а магнитный парус будет на только корректировать орбиту, но и экранировать большую часть радиации. Значит: возможны долгие миссии одного экипажа.
— Верно, Джаред. А для какой цели требуются долгие миссии одного экипажа?
— Хуан, я думаю, есть много вариантов ответа.
— Разумеется, Джаред, есть много ненастоящих ответов, но настоящий ответ такой: это межпланетные полеты. Я считаю неправильным использовать «Минотавр», просто как орбитальную станцию. Моя новая книга-концепция «Цветение Галактики» содержит, помимо изложения неклассического космизма, также аргументы, доказывающие, что бублик-минотавр надо использовать именно для космических полетов.
— Хуан, а когда будет издана эта книга «Цветение Галактики»?
— В самое ближайшее время, Джааред. Я завершил ее около месяца назад, и сегодня на Круглом столе будут представлены сигнальные экземпляры. Хотите одну копию?
— Еще бы! — гость кивнул и улыбнулся, — А можно ли попросить авторскую надпись?
— Да, Джаред, разумеется, можно… Мистер Макаронг, у вас что-то ко мне?
Последняя фраза Ларосо была обращена к только что подошедшему мужчине, чем-то напоминающему Крокодила Данди из культового австралийского фильма 1986-го.
— Не к вам, мистер Ларосо, а к вашему гостю. Мистер Болдвин, с приездом вас.
— Благодарю, мистер Макаронг, — ответил гость, — я рад увидеть вас в реале. Конечно, у общения по сети есть свои плюсы, но все равно, это суррогат физической встречи.
— Я придерживаюсь того же мнения, — сказал академик, — сейчас у меня есть некоторый свободный интервал времени, и я готов показать вам то, что вы хотели увидеть в моей обсерватории. Вы просили 4D-экскурсию в трансплутоновый космос.
— Да, именно! — с энтузиазмом подтвердил гость.
— Тогда идем, мистер Болдвин. Сделаем перерыв в вашей беседе с мистером Ларосо.
— Благодарю, мистер Макаронг… Извините, Хуан, я вернусь, и…
— …Не беспокойтесь, Джаред, я никуда не денусь отсюда, — пошутил Ларосо.
Через несколько минут Джеймс Макаронг и Джаред Болдвин, довольно убедительно улыбаясь друг другу, вошли в кабинет, и (фигурально выражаясь) вышли из ролей.
— Ну, Жерар, — произнес, как бы, академик, — ты еще любишь «Бакарди Пуэрто-Рико»?
— Приятно, что ты помнишь, Джеймс, — отозвался Жерар Рулетка и удобно устроился в одном из кресел фасона «надкушенное яблоко» за овальным столом.
— Помню, — сказал доктор Упир, плеснув по унции напитка в стаканы, — а теперь давай разберемся, что нужно дону Рулетке от каторжного профессора Ларосо?
— Ничего особенного, — ответил этот полумифический персонаж Великой Тропы, — мне захотелось придать дополнительный лоск новому кино-академическому бизнесу.
Доктор Упир отпил капельку из стакана, и поинтересовался:
— А зачем тебе понадобилась экстренное рандеву со мной?
— Именно за этим, — ответил Рулетка, тоже отхлебнув капельку бакарди.
— Жерар, ты что, хочешь меня убедить, будто прилетел из чисто научного интереса?
— Джеймс, не считай меня кем-то, лишенным научного любопытства. Мне интересны несколько научных областей, и в частности: реализуемый орбитальный бублик.
— Проект «Минотавр», что ли?
— А что, есть еще какой-то реализуемый орбитальный бублик?
— Может, есть, но я не слышал, — признался доктор Упир.
Жерар Рулетка неспешно покивал головой.
— Я тоже не слышал. Так о «Минотавре» ты расскажешь, или как?
— Aita pe-a. С чего начнем?
— С того, что я не знаю.
— Интересная идея, — сказал доктор Упир, — но откуда мне знать, что ты не знаешь?
— Попробуй угадать, это увлекательно, — предложил дон Рулетка.
— ОК. Я полагаю, ты не знаешь, что экипаж будет тау-китянский.