— А что вы думаете о кйоккенмоддингарах? — задала вопрос Грейс Ски.
— По-моему, — ответила Маргарет, — в спектре прогрессивных идей неоязычества, идея кйоккенмоддингеров — самая прекрасная и многогранная. Это идея неделимой суммы сексуальной, эмоциональной и интеллектуальной свободы в единении с природой. И отсюда практика магического диалога сознания и тела. Благодаря этому открываются удивительные биологические возможности, в частности: ледяной фридайвинг.
— А как вы относитесь к меганезийскому неоязычеству Tiki? — спросил Барри.
— Я считаю, что Tiki, это жесткий ответ свободных людей на трусливый и сервильный поворот западной культуры к ренессансу библейских религий в конце XX века. Если культура обслуживает страх политических карликов-правителей перед сексуальной и научно-технической революцией, то она заслуживает такого жесткого ответа.
— Странно, — заметила Грейс Ски, — вы соединили сексуальную и научно-техническую революцию, но ведь это совершенно разные вещи.
Канадская новеллистка изобразила на лице добродушно-ироничную гримасу.
— Кто вам сказал, что это совершенно разные вещи? Ваш куратор политкорректности? Поройтесь в памяти, найдите здравый смысл, и включите его. У человека только одно сознание, которое или свободно в эмоциях и исследованиях, или несвободно. В любой несвободе завянут обе функции. Если подавлять НТР, то секс выродится в «Пятьдесят оттенков серого» и «Одиночество в сети». Если подавлять секс, то наука выродится в истеричный алармизм, призывающий то ли зарыться в подземные бункер, то ли вовсе убежать с Земли на Марс. А технология выродится в совершенствование гаджетов для превращения общества в цифровой зоопарк, где каждый сидит в одиночной клетке, не общаясь с другими экспонатами иначе, чем через интернет, сканируемый полицией.
— Вы утрируете, когда так говорите миссис Блэкчок, — возразила Грейс.
— Да, я утрирую, ведь когда и если это реализуется, то говорить будет уже не о чем.
Возникла пауза, и в нее вклинился Барри Диллинджер.
— Мне странно другое, мисс Блэкчок. Вы сейчас так воспеваете НТР, но перед этим вы воспевали единение с природой.
— Да, и что тут странного?
— Просто, мне кажется, тут противоречие, — пояснил Барри.
— Никакого противоречия! — возразила Маргарет, — Только фанатичные экологические примитивисты считают, что для единения с природой надо сломать лопату, забросить фермерство, и питаться дикими корешками, выкапывая их пальцами из грунта.
— Но, — возразила Грейс, — ведь НТР это не фермерство, это урбанизация и наступление технологий на природу. Для НТР нужно место, и это место отбирается у экосистемы.
— Чепуха! — Маргарет махнула рукой, — Человек — существо природно-биологическое и интеллектуально-технологическое одновременно. Так что развитая технология, это не наступление на природу, а симбиоз с природой. Вот сейчас мы общаемся на плавучей платформе, сделанной так, чтобы не повредить коралловые сады под нами…
…Между тем, с юга к парковочному ангару аэродрома подкатил еще один служебный гидроцикл ФЛНЭ — с тинэйджеркой за рулем, и пришвартовался около гидроцикла, на котором прибыл Кавендиш. Внимание новеллистки переключилось на тинэйджерку.
— Aloha, Хрю! Ты не представляешь, как я рада тебя видеть.
— Wow!!! — Хрю Малколм, уже успевшая высадиться на площадку и пройти несколько шагов, по-дружески обняла 71-летнюю канадку.
— Уважаемые репортеры, продолжение беседы будет позже, — заключила Маргарет.
16. Охота на человека и бомбовая демократизация
Встреча двух кораблей в открытом океане, это романтично. Если дело происходит под покровом ночи при свете звезд, то это даже таинственно. Итак: 200-метровый лайнер «Океазис» — Ноев ковчег верхушки криминального синдиката Hormigas-Armadas и 200-метровый карманный авианосец Шоколадного Зайца Апокалипсиса встретились борт к борту. С соблюдением безопасного интервала, был наведен леерный мост, после чего Ломо Кокоро и Уберто Каламаро приняли вежливое приглашение Санчо Балестероса — крестного отца синдиката Hormigas-Armadas…
…Апартаменты дона Санчо на «Океазисе» выглядели как маленькая вилла с круглым бассейном на крыше. Именно около бассейна устроились трое названных мужчин. На столике, как водится, была сальвадорская водка-тарито, черный кофе, и пирожки. Так, просто для разговора. Дон Санчо сказал тост «За друзей и наше дело» — все выпили. А минутой позже, сделав глоток, крестный отец криминального синдиката спросил: