Хардинг, имея за плечами почти четверть века армейского опыта, ясно осознавал свои возможности и их границы. В частности, он понимал, что не сможет командовать 250-метровым кораблем в условиях почти открытой неприязни со стороны всех флотских офицеров на борту. Хардинг уже чувствовал, что после своего внезапного назначения командиром «Делавера», допустил ошибку: собрал вместе морпеховских и флотских офицеров (кроме отстраненного капитана) и провел с ними прямой, честный разговор. Результат провальный. Следовало быстро исправить это, и полковник Хардинг видел единственный путь: разговор тет-а-тет с капитаном-коммандером Поулом Бэйконом.
Он двинулся к капитанской каюте и у двери понял: дело плохо. Дверь была украшена блокнотным листком, приклеенным скотчем. Надпись на листке сообщала:
Каюта освободится 9 декабря в 23:59 поясного времени
Прочтя это, Джейкоб Хардинг беззвучно выругался, после чего постучал в дверь.
— Открыто, — последовал ответ.
— Я захожу! — объявил полковник, толкнул дверь, шагнул в каюту, и охватил взглядом картину, подтвердившую худшие опасения. На полу стоял вместительный рюкзак, и в настоящий момент Бэйкон собирал туда личные вещи. Впрочем, увидев назначенного командира корабля, он оторвался от этого занятия и принял строевую стойку.
— Сэр! Я собираю вещи с целью освободить каюту согласно регламенту флота!
— Присядьте, капитан-коммандер, — предложил Хардинг, и сел за столик.
— Да, сэр, — сказал Бэйкон, и уселся на койку.
— Давайте, — продолжил полковник, — мы поговорим спокойно, без формальностей. Это необходимо, поскольку корабль может оказаться под ударом, и мы с вами отвечаем за экипаж моряков, морских летчиков, и морпехов. Это три тысячи парней. Они точно не виноваты в том, что штабные умники плохо ориентируются в обстановке.
— Не мы, а вы отвечаете, такие правила игры, — спокойно поправил Бэйкон.
Хардинг вздохнул и постучал кулаком по колену.
— Слушайте, Поул, я ведь попросил: четверть часа без протокола.
— Тогда, Джейкоб, не говорите мне про ответственность. Это меня уже не касается. По регламенту, я с нуля часов освобождаю капитанскую каюту, и отваливаю с вещами в резервную каюту для командировочных. Когда и если мы придем в домашний порт, я рапортую об отставке. Меня ждет новая цивильная жизнь.
— Когда и ЕСЛИ? — переспросил полковник, сделав акцент на последнем слове.
— Да, Джейкоб. Вы сами говорили: может оказаться под ударом. Мы по уши в дерьме.
— Слушайте, Поул, вы не тот человек, которому плевать на своих парней и на себя.
— Да. Мне не плевать. Вероятно, поэтому Кэлхаун отстранил меня и назначил вас.
— Слушайте, Поул, я тоже хочу, чтобы все наши парни вернулись домой живыми. Но в Сальвадоре нам надо сделать кое-что полезное. Навести порядок. Уничтожить гнездо наркоторговцев, откуда к нам в Америку ползет всякая отрава. Нам надо сделать нашу работу здесь, чтобы не пришлось дома вытаскивать наших детей из наркомании.
Капитан-коммандер Бэйкон покачал головой.
— Не появится порядок здесь от вашей работы, как не появился ни в какой стране, где команды вроде вашей работали раньше. Это просто дележ рынков и всякое такое.
— Слушайте, Поул, почему с такими мыслями вы пошли на флот?
— Потому, что я люблю море и корабли. Еще на флоте хорошо платят. В общем, долгая история, и вы ведь не за этим пришли, Джейкоб. Давайте лучше конкретно по делу.
— Вот это правильно! — согласился Хардинг, — Мне не нравятся ваши идеи, но вы точно хороший профи, вы пользуетесь авторитетом у моряков, и убрать вас от командования кораблем в такой сложной обстановке, это явная глупость. Я бы не сделал этого.
— Какая разница, Джейкоб? Вы бы не сделали, а Кэлхаун сделал.
— Ладно, Поул, — тут полковник снова постучал кулаком по колену, — что случилось, то случилось. Но мы оба хотим, чтобы три тысячи парней вернулись домой живыми.
— Да, это верно. И что дальше, Джейкоб?
Полковник Хардинг глубоко вдохнул и резко выдохнул.
— Дальше вот что. Вы умеете управлять кораблем, и вы лучше, чем я знаете, что здесь происходит. У меня неявный приказ вмешаться, если на берегу будет мятеж. Но меня настораживает эта неявность. Штаб операции не хочет приказывать прямо. Значит, на берегу творится муть, непонятная для них. Давайте решим, как поступить правильно.
— Так, — сказал Бэйкон, — а идея не двигаться без четкого приказа вам не нравится?