Женщина: Трижды!! Но почему именно трижды?!
Апостол: Во-первых, общаюсь, вот, с неиудеями. Во-вторых, побратался и поцеловался с иноплеменником. В-третьих, увлекся язычницей и в помыслах согрешил с ней.
Женщина: Не волнуйся. Они никогда не узнают, что между нами было.
Апостол: А им большего и не нужно. Они меня уже приговорили.
Женщина: К чему приговорили?
Апостол: К смерти. Вот тут, в низине, на окраине городка, синагога. Как и во множестве других иудейских храмов, там сидят и молятся мои единоплеменники, поклявшиеся не принимать пишу, пока не убьют меня. Спуститесь к ним, это тут рядом. Скажите им, что тарсянский еретик, которого они ищут, тут на поляне проводит день с неиудеями. Они тут же прибегут казнить меня.
Еллин: Ты учишь нас, как предавать тебя?!
Апостол: Раз мы несовместимы, а я несовместимей всех, кто-то от кого-то должен избавляться! Вас много, я один. Камни уже собраны. Каратели готовы. А пока вы за ними сбегаете, я взойду на скалу, в последний раз помолюсь и исповедуюсь моему Господу.
Отойдя, поднялся на скалу и, преклонив колени, долго, подобно былинке, качался из стороны в сторону.
Варвар: Ну, чего замешкались?
Дак: Как ты мог об этом подумать!
Скиф: Воин знает, что такое бой. Предательства не приемлет.
Женщина: Сестры братьев своих никогда, сроду...
Финикиец: Кому еще, как не рабам, знать цену истинной свободы...
Варвар: Ну, что до меня, торговля всегда была вне политики...
Отмолившись, Апостол вернулся, обошел всех, подолгу вглядываясь в их лица.
Апостол: Ну, что ж... Если не решаетесь избавиться от меня, значит, мы зеленое, плодоносящее древо, и, стало быть, совместимы. А если это так, пора собираться на совместную трапезу. Сестра, покрой стол покрывалом, чтобы наш брат Дак смог принести жертвенные хлеба.
Еллин: Женщина не может восседать за одним столом с мужами!
Апостол: В семье сестры всегда находятся при своих братьях. Возглавит же стол труженик-пахарь, взрастивший своими руками...
Дак: Нет-нет, я не могу во главе стола; я очень стеснителен.
Апостол: Тогда тебя, Еллин, хозяина этих чудесных гор, мудрого и седого, как и эти горы...
Еллин: Я не могу видеть эту компанию.
Апостол: Это — достойные люди. Творение рук Всевышнего.
Еллин: Они некрасивы.
Апостол: Я тоже некрасив, однако ты, вот, смотришь на меня, беседуешь со мной.
Еллин: Ты некрасив, но умен, даже мудр, общаешься с небесами, сотрясаешь глубины земли, это компенсирует твой внешний вид, а они некрасивы — и только.
Апостол: Они обаятельны, простодушны, артистичны, в них множество талантов, это артисты, которые еще не утвердились!
Еллин: Не дай бог, чтобы они утверждались.
Апостол: Умеющий лечить, должен уметь преодолевать отвращение.
Еллин: Какое отвращение?
Апостол: У тебя шок от запущенных ран Скифа. На нем действительно гнило мясо. Спасти такого больного было немыслимо, но ты это сделал! Ты спас его!
Еллин: Он меня даже не поблагодарил.
Апостол: Прости его. Очень прошу тебя... (Становится перед ним на колени.)
Еллин: Нет и тысячу раз нет!!
Тяжело вздохнув, Апостол оглянулся, увидел скалу. Поднялся, простоял некоторое время, держа небеса на своих руках. “Вам, Ефесянам! Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет со всеми вами”. И был гул далеких миров, и снова качнулись земные глубины. Вся поляна, весь мир смотрели на Еллина, и Еллин наконец поднялся, подошел к столу. Апостол, отмолившись, спустился.
Апостол (Скифу): А ты чего стоишь? Иди, подкрепи сердце хлебом.
Скиф: Боли... адские... Если шевельну членом каким... упаду...
Еллин: Двигайся. Рядом с лекарем умирают, но не сразу.
Апостол: Теперь самое время нашему другу пахарю.
Дак: Что, опять рядом со Скифом? Вы что, с ума посходили? Тысячу лет и всё бок о бок?
Апостол: Ну, раз вы соседствуете землями и в каком-то смысле родня...
Дак: Какая там родня! Его соленое море питается пресными водами наших рек, вот и всё наше родство...
Апостол: Реки и моря породнены Господом, и вас тоже Всевышний посеял рядом, так что не надо противиться воле Отца. Около пахаря будет наша сестра...
Женщина: Он слишком стар для меня.
Апостол: Вырастивший пшеницу не может быть слишком стар для той, которая испекла хлеба. Рядом с тобой встанет тот, кто услаждал наш слух печальными песнями о Картагене...
Финикиец: Да позволено мне будет сказать.
Варвар: Говори.
Финикиец: Рабы не могут восседать за одним столом со свободными.
Еллин: Ты рожден в неволе, или тебя обратили в рабство?