Никто не рискует дать объяснение тому, как «прояснилось» и уложилось в уме Павла сверхъестественное событие, как он сформулировал обращенное к нему послание. Он пережил потрясение, он ослеп, он прозрел в чужом городе городе впечатляющем, перенаселенном, не похожем ни в чем на Иерусалим: ни архитектурой, ни обычаями, ни языком. Любой человек почувствовал бы растерянность! Наверняка ее испытывал и тот, кто только что освободился из плена сумятицы мыслей и впечатлений, безостановочно осаждавших его.
Некоторые возражают, что речь идет о святом Павле и что поэтому его сей жалкий жребий миновал. То, что Павел в 258 году был объявлен святым (его поминают 29 июня, в один день с Петром[15]), вовсе не предполагает, что встреча с Христом лишила его человеческой оболочки. Размышления, достойные греческого философа, то и дело встречающиеся в его текстах, разочарования, надежды, приступы гнева, сомнения делают Павла необыкновенно близким нам человеком. Да, Павел ощущал себя ведомым высшей силой, но многие в истории различных религий чувствовали подобное. Историку же следует попытаться показать, как человек Павел отреагировал на это да и на все последующие удивительные, с точки зрения обывателя, события.
Едва приняв крещение, Павел бросился в синагогу. Так утверждает Лука. Отправиться в один из иудейских храмов в данном случае представляется вполне логичным. Испытав несчастье, оказавшись перед нависшей угрозой, терзаясь навязчивым вопросом: какой истинно верующий не устремился бы в дом молитвы, чтобы там получить ответы на свои вопросы и облегчить душу?
Лука хочет верить, что Савл объявлял в синагогах: Иисус «есть Сын Божий» (Деян 9:22). Так ли это было? Деяния описывают всеобщее изумление: очень многие узнали в непрошеном проповеднике самого рьяного из гонителей иерусалимских христиан. «А Савл более и более укреплялся и приводил в замешательство Иудеев, живущих в Дамаске, доказывая, что Сей есть Христос» (Деян 9:22). Тем лучше для них. И тем лучше для Савла.
И я хочу задать вопрос читателям: как бы вы поступили, случись подобное сверхъестественное событие с вами? Ручаюсь, вы бы устремились в Иерусалим, чтобы во всеуслышание признать свои заблуждения и объявить, что теперь вас объял свет. И я, и вы, думаю, поспешили бы рассказать о случившемся гонителям, которые по-прежнему преследовали несчастных. Мы бы распахнули двери темниц, где страдали христиане, попытались бы узнать все об Иисусе, удостоившем нас неслыханного дара. В Иерусалиме жили люди, сопровождавшие Спасителя с первых дней служения, и мы бы упросили их рассказать о Нем все.
Савл не сделал ничего подобного. Никого не предупредив, он исчез из Дамаска. Может, он чего-то боялся? Побег был бы объясним: в Иерусалиме Савл причинил столько страданий и имя его вызывало ненависть у стольких людей! А может, неожиданное осознание его вины нестерпимо жгло душу? Даже Христос умолял Отца освободить его от Голгофы.
«То, что Павел не отправился в Иерусалим, — пишет Дитер Хильдебрандт, — было и остается знаком того, что он познал все и сразу». Можно ли в отношениях между Богом и человеком узнать все «в момент падения»? Если есть вера, то можно.
Итак, Савл ни с кем не советовался, что ему делать дальше. Он принял решение сам. Без этой силы духа, без этой величавой гордости Савл из Тарса не стал бы святым Павлом. Следы его тогдашнего настроения прослеживаются в Послании к галатам: «…я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам, а пошел в Аравию…» (Гал 1:16–17). Правильно, объявив себя сразу после происшедшего свободным от всех влияний и авторитетов, в первую очередь апостолов, Павел отправился завоевывать собственное признание у христиан. Современные авторы считают, что послание было написано в 56 или 57 году, то есть через двадцать лет после спешного отъезда из Дамаска. Говорят, в сорок лет каждый заново составляет свою биографию. В 56–57 годах Павлу как раз исполнилось сорок.
Он шагал по дороге.
«Дорога царей» — название тысячелетней давности — стелила ему под ноги свое каменистое полотно. Если идти прямо на юг, можно было прийти в порт Акаба. С обожженными солнцем глазами, в зной, терзающий тело, Тарсянин шел и, конечно, не мог не отметить, что следует путем иудеев во время Исхода их из Египта, только в обратном направлении. Это мистическое совпадение добавляло ему сил на трудном пути.