Когда люди шагают вместе, они обсуждают не только судьбоносные вопросы — они слушают и рассказывают. Говорили об Ироде Агриппе I, которого Калигула, участвовавший вместе с ним в оргиях, сделал царем, отдав ему Северную Палестину, Галилею и Перею, а Клавдий добавил Иудею и Самарию, восстановив царство его деда Ирода Великого. Стремясь угодить возмущенным подданным, Агриппа принялся ревностно преследовать христиан: Иаков, сын Зеведея, был «убит мечом» — так впервые пролилась кровь апостола. Петра снова арестовали, но Варнава был готов поклясться, что ангел открыл двери его тюрьмы. Освободившись, Петр сумел предупредить Иакова, брата Господа, и пресвитеров, и они укрылись в надежном месте.
А что же с царем Агриппой? Когда в апреле 44 года он произносил речь с царского возвышения, «вдруг Ангел Господень поразил его» (Деян 12:23). Иосиф Флавий о подобной версии смерти царя не слышал, поэтому пишет: «На рассвете он пришел в театр, одетый в платье сплошь из серебра и чудесных тканей… тут его охватила болезнь внутренностей и он умер через три дня». Лука добавляет: «И он был изъеден червями и умер».
Но вот, наконец, и Антиохия.
Интересовало ли Павла прошлое города, где он очутился? Углубляться в историю, повторимся, было не в его характере. Интересно ли, что Антиохию основал за три века до его, Савла, рождения Селевк I, прозванный Победителем, что она стала столицей империи Селевкидов, что тринадцать царей правили там вплоть до 64 года до н. э., когда Помпей лишил престола Антиоха XIII? Селевкиды великолепно воспользовались преимуществами, которые давало исключительное расположение города на Средиземноморье. Очень скоро в Антиохии появились купцы, торговцы, банкиры. Так родился и возмужал космополитичный город, сияющий богатством и прославившийся буйными страстями. Во II веке до н. э. слава империи Селевкидов гремела от Греции до Гиндукуша. Антиохия, соперница Александрии, насчитывала около пятисот тысяч жителей. В I веке н. э., когда туда прибыл Савл, город изменился мало.
Вспоминая Селевкию, морские ворота Антиохии, Ювенал возмущался, что там каждый год садятся на корабли «развращенные существа», порождение «вековой гнили», готовые обрушиться на Рим, чтобы заразить его. Такой подход вдохновил и Эрнста Ренана. Опираясь на все известные источники, он дал впечатляющее описание Антиохии: это «город игр, скачек, танцев, процессий, праздников, вакханалий», где царили «безудержная роскошь, все безумства Востока, самые зловредные суеверия, фанатические оргии». По главной улице, пересекавшей город, ходили толпы «легкомысленных, изменчивых, склонных к мятежу людей, неглупых, но занимающих свое время лишь песнями, пародиями, шутками, всякого рода нахальными глупостями». Ренан заподозрил в этом городе что-то вроде «всеобщего опьянения, воплощенной мечты Сарданапала», где перемешиваются «сладострастие и разврат всех видов, не исключая и некоторой утонченности». Но не следует забывать и о манихействе: в городе, исполненном безумств, читали Аристотеля и восхищались им, на сцене ставили Аристофана и Еврипида, школы Антиохии считались самыми престижными на Ближнем Востоке, библиотеки обладали книжными сокровищами. Приезжали издалека, чтобы полюбоваться храмами города и помолиться в них.
То, что одно из решающих сражений в истории христианства разыгралось именно в Антиохии, не может не впечатлять нас даже сегодня.
Первое, что, вероятно, поразило слух Савла здесь, так это имя, которое теперь носили его братья во Христе: «…и ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами» (Деян 11:26). К какой бы церкви ни принадлежал современный христианин, он не может не почувствовать волнение, узнав, как впервые появилось имя, с которым связано столько веры, святости, столько завоеваний духа в лучшем, а иногда и в худшем смысле этого слова. Источник названия — в греческом слове christianos, образованном от Christos, то есть Христос. Как ни странно, название возникло не в среде христиан. Сами обращенные именовали друг друга «братья», «святые», «верующие», «последователи». Но похоже, они без возражений отнеслись к новому слову, сразу же приняли его. Принял его без внутреннего сопротивления и Павел.
Давайте взглянем на Савла: перед нами человек с властным взглядом, лысый, худой, с широким лбом и острой бородкой. Именно таким он предстает на мозаиках и картинах, наверняка отражающих более ранние портреты.
Чувствовал ли он, что вершится судьба церкви Христовой? Представлял ли ее будущее? Верил ли в это будущее? Повсюду образовывались новые общины. В Антиохии христианской общиной управляла группа из пяти человек. Среди этих авторитетов Савл фигурирует лишь как ревностный последователь. Хотя его привел Варнава, Савлу еще предстояло утвердить себя. Ученики Стефана не забыли своего иерусалимского гонителя. А знали ли остальные, что произошло по дороге в Дамаск? Наверное, Савл был вынужден умалчивать о случившемся: было бы невыносимо выслушивать сомнения. Пусть и вполне обоснованные… Его послания указывают, что он всегда ощущал прямую зависимость от Христа. Никогда больше эта уверенность его не покидала.