Но продолжим наше чтение.
Павел волнуется о наболевшем: он переходит к изложению конфликта с Петром в Антиохии (здесь Петр. Где речь идёт о воможных конфликтах, там чаще появляется Петр). Отметим, что Антиохия была независимым от Иерусалима центром христианства, но значимым и для Павла и Петра. Сам термин «христианство» появился именно в ней. Отсюда их внимание к Антиохии. Павел не уточняет ни своей цели пребывания в ней, ни Петра. Он сосредоточен на самом вспыхнувшем конфликте. Очевидно, что христиане, с которыми сел за стол Петр, были из необрезанных. Но по прибытии «некоторых от Иакова» стал «таиться и устраняться, опасаясь обрезанных» (2:12). Опасения Петра разделили и другие иудеи, включая Варнаву (прибывшим с Павлом?). Павел не смог сдержать своего негодования перед их «отступничеством» и обвинил их в лицемерии. Для него лишь те христиане, кто «не живёт делами закона, но только верою в Иисуса Христа, чтобы оправдаться верою в Христа, а не делами закона» (2:16). И добавляет в качестве решающего аргумента: «ибо делами закона не оправдывается никакая плоть! (2:16). Не поясняя связи между «делами закона» и «плотью». Павел в послании вообще не останавливается на каких-либо объяснениях, он утверждает тезисы, афоризмы. Тем самым использует приёмы публичных выступлений. Впрочем, это неудивительно. Он фактически и произносит текст, диктуя его и увлекаясь движением его в эмоциональном развитии. И последующая его аргументация носит внешний ораторский характер: «Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак!» (2:17). И далее переходит на привычный для себя набор утверждений: «Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живёт во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня»(2:19–20). Повторяя, по сути, свой символ веры, но ссуженный до отношения «меня» и Христа. И заключительный, возможно, важнейший психологически для Павла тезис: «Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (2:21). В этом тезисе вся суть существования Павла. Он не живёт своей жизнью, но иной: он уже «во Христе» и плотские установления Закона лежат вне его земного существования. Как и всякий, живущий в «ином», он отвергает и жизнь «мира сего» и его Бога. Он «в теле Бога» (Недаром Павла обвиняли в гностическом искривлении). Но в «Господе», ниспосланным Богом Отцом, которого чтили иудохристиане и иудеи. Павел, погруженный в «еврейство», внутренне не может преодолеть этого раздвоения. Внутренне он еврей, но живущий в «теле Христовом».
И эту жизнь во мне Христа не может ни создать, ни укрепить никакой закон, никакие установления. К этому можно прийти только чувством, укреплять это чувство неизбывной верой, что «Христос не напрасно умер». Жертва принята не только Богом, но и людьми. Их верой!
N. B. В главе описан один из первых, обозначенных в литературе, конфликтов по поводу существа христианского самоопределения, роли догматов и отражающих их ритуалов.
Что значит быть христианином? Вера или ритуал? Является знаковым для христианина отказ от иудейских установлений? – Конфликт обнажил всё различие мнений и остроту разногласий. К ним можно добавить и другие вопросы: Что есть народ Божий? Подлинный Израиль Божий?
Для Павла он состоит из одной личности – Мессии, являющейся единственным подлинным Израилем = Сыном Человеческим. Все, в том числе и иудеи, теряют свою идентичность прежнюю при обретении новой, привнесенной воскресшим Мессией. При создании символики новой идентификации Павел пользуется привычным приоритетом Израиля Библейского – символа иудейской исключительности.
И последнее. Аргументация с обеих сторон конфликта носит очевидное иудейское происхождение. Другой они не владели. Ведь христианство пока лишь иудейская секта с неясным будущим.