Незадолго до того офицер Молчанов просился в отставку. Уговаривая его остаться на службе, Рот поставил в пример себя. Молчанов же отвечал, что «никогда не решится получить все раны, которые украшают генерала Рота». Рот при многих назвал Молчанова трусом, Молчанов хотел стреляться, и Сергей Муравьев-Апостол соглашался быть секундантом.
Осенью в Лещинском лагере Сергей Иванович разрабатывал план ареста Рота и завоевания целого корпуса…
Может быть, в те же часы, когда обедают у Рота, Иван Матвеевич в Петербурге сидит за рождественским столом с семьей, в центре которой выздоравливающий Илларион Бибиков. Его, как начальника канцелярии Главного штаба, дожидаются разнообразные бумаги об арестованных и подозреваемых.
Ипполит празднует рождество в одиночестве на какой-то почтовой станции.
Курьер, везущий генералу Роту приказ об аресте братьев Муравьевых, прибудет завтра. Чтобы ускорить захват противника, жандармы едут прямо в полки, иногда задним числом извещая дивизионных и корпусных командиров… Некогда!
Сергей Муравьев обедает с корпусным командиром. Прощается. Вечером 25-го братья садятся в коляску и несутся в Васильков кружным путем, чтобы увидеться с другими заговорщиками, связаться с нетерпеливыми Соединенными славянами, узнать о положении дел или дать сигнал к мятежу — как договаривались на тот случай, если кого-нибудь откроют.
И в эти самые дни и часы гул петербургской канонады достигает наконец Приднепровья. По всем городкам и местечкам, где стоят роты, батальоны, полки, дивизии южных корпусов, разливается слух о 14 декабря.
25-го вечером и ночью братья скачут из Житомира в местечко Троянов.
В Василькове вечером, по случаю полкового праздника, на бал к Гебелю приглашены все офицеры, некоторые городские жители, знакомые помещики с семействами. Собрание довольно многочисленное. Хозяин всеми силами веселит гостей, одолевая таким способом мрачные предчувствия. Гости танцуют, как говорили в тех местах (а позже стали говорить повсеместно), до упаду. Музыка не умолкала ни на минуту. Даже пожилые люди участвовали в забавах, опасаясь казаться невеселыми. Вдруг растворилась дверь, и в зал вошли два жандармских офицера: поручик Несмеянов и прапорщик Скоков.
«Мгновенно, — вспоминает очевидец, — удовольствия были прерваны, все собрание обратило на них взоры, веселье превратилось в неизъяснимую мрачность; все глядели друг на друга безмолвно, жандармы навели на всех трепет. Один из них подошел к Гебелю, спросил его, он ли командир Черниговского полка, и, получа от него утвердительный ответ, сказал ему: „Я к вам имею важные бумаги“».
Приказ об аресте Муравьевых.
Жандармы вместе с Гебелем входят в дом, где спят двое, которым не до рождественского бала: молодой, стремительный подпоручик и в два с лишним раза старший «рядовой-полковник». Они видят жандармов, думают, что пришли за ними; но приказ об аресте Бестужева-Рюмина опаздывает — власти охотятся за более высокими чинами, не подозревая, что по рангу тайных обществ перед ними 22-летний генерал…
Бумаги Муравьевых опечатаны. Матвей Иванович, когда узнает, будет особенно огорчен захватом писем мадемуазель Гюене… Впрочем, где она? Где Кибинцы, Хомутец?
Жандармы и Гебель скачут по следу в Житомир. Кузьмин, Сухинов готовы действовать: схватить Гебеля или, может быть, пробираться в Петербург и там напасть на нового императора. Барон Соловьев считал, что нужно найти Муравьевых «и что они заблагорассудят, то мы и будем делать». Щепилло же предлагает отнять у Гебеля бумаги Муравьевых, пока они запечатываются, Бестужев-Рюмин сгоряча согласился, потом раздумал и тут же, ночью, без памяти поскакал в местечко Любар, где, он знал, должны появиться братья Муравьевы.
Бестужеву-Рюмину к дороге не привыкать, берет лучших лошадей, обгоняет жандармов на первой же станции и летит — спасать лучшего друга.
Командир Александрийского гусарского полка Александр Захарович Муравьев[8] не был членом Тайного общества, но он — двоюродный брат Апостолов и родной брат Артамона Муравьева… Его после арестуют, допросят и выпустят. Рассказ Александра Захаровича прост и правдив: 26 декабря утром он присягнул Николаю I вместе с офицерами своего полка и пригласил их обедать. На квартире, к радости своей, нашел близких родственников Сергея и Матвея, особенно удивившись Матвею. Сергей объяснил, что, отобедав у корпусного командира, «счел за неприличие» не побывать у родственников. Среди офицеров начался разговор о 14 декабря, и кузен сказал Сергею, что зять его полковник Бибиков во время тех событий помят (о чем стало известно из письма, полученного женою одного офицера). «Сие известие весьма огорчило Муравьевых-Апостолов, и после того они были весьма молчаливы в продолжении всего стола…»
8
Девять Муравьевых так или иначе замешаны в декабристском движении: трое Муравьевых-Апостолов, их двоюродные братья — Артамон Захарович, Александр Захарович, их троюродные братья — Никита Михайлович и Александр Михайлович Муравьевы Наконец, два шестиюродных брата — Александр Николаевич, Михаил Николаевич.