Мерсия Макдермотт
Апостол свободы
Посвящаю болгарскому народу, который дал мне больше, чем я когда-либо смогу ему вернуть
Нынешний век — век свободы и равноправия всех народностей. Ныне всякий, кто угнетен и попран, кому тяжки рабские кандалы на шее и кто носит жалкое и стыдное имя раба, напряг все силы, и нравственные, и физические, и ищет случая стряхнуть с себя каким бы то ни было образом рабский гнет, разорвать рабские цепи и далеко отстранить от себя имя раба, желает жить свободно и наслаждаться божьей природой, желает быть человеком. И мы, болгары, — рабы, и в нашем отечестве беснуются турецкие злодеи и янычары, и в наших долинах разносятся рабские стоны, но и мы ищем случая порвать эти рабские цепи, прогнать далеко с нашей земли турецких злодеев, подъять и воздвигнуть Храм Правой Свободы и дать каждому свое.
Кто погибает за свободу, погибает не только за свое отечество, а за весь мир.
Часть первая
Когда Свобода уходит, она уходит не первой, уходит не второй и не третьей,
Она ждет, чтоб ушло все остальное — она уходит последней.
Когда нигде не останется памяти о героях и мучениках,
Когда вся жизнь и все души мужчин и женщин исчезнут с лица земли в каждом ее краю, —
Только тогда Свобода исчезнет с земли в этом краю,
И во владение ею вступит тиран и язычник.
Глава первая
И рай, и ад — здесь, на земле.
Высоко на белой абсиде церкви Богородицы в Карлово зодчий вылепил человеческую руку, указующую на север, и для пояснения приписал: «Зри!». Но напрасно взор путника устремляется вслед за неподвижным указателем в поисках предмета или явления, столь настойчиво предложенного его вниманию; замысел мастера остается загадкой, которая бросает вызов разуму и будоражит воображение.
Если благочестивый мастер хотел прочесть проповедь о величии господних трудов, он не мог найти иллюстрации более подходящей, нежели здешние места. Славный своими садами и великолепными ореховыми рощами, городок Карлово приютился у подножья Стара-Планины среди не имеющей себе равных по красоте Долины Роз, в самом сердце Болгарии. На юге мягких очертаний конические холмы Средна-Горы отделяют долину от жарких равнин Фракии, ее рисовых полей и садов, где зреют персики, инжир и хурма; на севере могучая стена Балканского хребта прикрывает ее от зимних холодов. Здесь сам воздух кажется мягче, а небо — безбрежнее, чем где-либо в Болгарии. Здесь сама природа создала сад, орошаемый прохладными реками и горными потоками, украшенный зелеными лугами и прекрасными, плодоносными деревьями — орехом, сладким каштаном, яблоней, миндалем, черешней, грушей и сливой. Здесь даже поля походят больше на цветочные клумбы, нежели на пахотную землю. Маленькие городишки под красными черепичными крышами — Сопот, Карлово, Калофер, Казанлык — лежат, как зерна гигантских янтарных четок среди полей подсолнуха, виноградников, лаванды, мяты и насаждений знаменитой масличной розы, которая нигде на земле не растет в такой пышности и изобилии, как здесь.
Но возможно, что зодчий, изваявший указующую руку, думал не столько о розах, сколько о шипах, — о страхах и мучениях, которые превращали созданный природой рай в удушливый ад и которые можно было назвать одним словом: турки. Они жили в северной части города, там, куда указывала рука, и даже в тени церкви св. Богородицы было трудно забыть об унижениях рабства. На протяжении веков племя владык запрещало строить церкви, и болгары молились богу тайно, за высокими оградами, в молельнях, наполовину врытых в землю и замаскированных под обычные дома. В то время, когда была построена и освящена церковь св. Богородицы, Османская империя провозгласила реформы, известные под названием Гюльхан Хагги Шериф и Хатт-и Хумайюн, получившие большую гласность и предоставлявшие ее христианскому населению известные права, — если не на деле, то на бумаге; однако болгары давно приучились не попадаться на глаза завоевателям подобно собаке, которая в любую минуту ожидает пинка, и потому строили свои непритязательные церкви подальше от центральных площадей. У св. Богородицы не было ни купола, ни колокольни, в то время как над зеленым морем ореховых садов вздымались белые минареты множества мечетей, и путник, въезжающий в Карлово, мог не сомневаться, что перед ним — город, где власть принадлежит исламу.