Когда гости ушли, Левский сказал Маркову:
— Потому-то, бачо Иван, я и говорю своим последователям, чтобы не употребляли никаких спиртных напитков. Пьянство — самый большой враг человечества, оно делает и сделало несчастными тысячи семей. Притом это такой порок, который нехорош и для великой тайны нашего святого дела. Разве мы сейчас не видели, как тот господин в опьянении проболтался? А если бы здесь были неприятельские уши, что было бы? Хорошо, что и другие были не в лучшем состоянии и никто ничего не заметил. Можно извинить, если в такой торжественный день кто из наших последователей хлебнет вина, но опять-таки надо воздерживаться и не проболтаться о тайне. Я всегда говорил и теперь повторяю, что новопосвященных в наше святое дело надо прежде всего и сначала предупреждать, чтобы строго воздерживались от спиртного[155].
Сам Левский совершенно не употреблял ни спиртного, ни табака, которые считал вредными для человека и общества. Он твердо верил в дисциплину как личную, так и организационную. Из людей, становящихся рабами своих желаний и привычек, выходят работники, на которых нельзя положиться, они являются потенциальной угрозой для своих же товарищей. «В жизни следует жаждать только хлеба и воды, — говорил Левский тырновским юношам, желавшим вступить в организацию. — Не забывайте, что многие наши товарищи попали в руки турок только потому, что любили выпить того и другого и по слабости воли не могли обуздать свои желания»[156]. Сильное и гибкое тело Левского, его крепкое здоровье служили прекрасной рекламой дисциплинированного образа жизни. Сам же он подходил к этому образу жизни с чисто практической точки зрения; он не терпел людей, умерщвляющих свою плоть и подвергающих себя бессмысленным лишениям в угоду духовным соображениям или суевериям. Однажды он в гневе заявил группе крестьян: «Вы станете мужиками только тогда, когда начнете есть мясо по средам и пятницам!»[157].
Воздерживаться от спиртного, чтобы не выдать против воли своих же товарищей, или потуже затягивать пояс, чтобы купить оружие для организации, — одно дело, но лишаться пищи в надежде, что это обеспечит тебе местечко в раю — совсем другое. Левский с неприязнью относился ко всему, что отвлекает внимание человека от земных дел, делает его покорным чужой воле и расслабляет, лишая воли к борьбе. Для него и ад, и рай были здесь, на земле. В его земной рай не попадешь благодаря посту и молитве — это он знал твердо. Не менее твердо был он убежден в том, что невоздержанное употребление спиртного — надежное средство попасть в самый настоящий ад, в котором пытки раскаленным железом и бичевание уготованы тем, кто бунтует против турецкого могущества — и попадается.
Пропасть этого ада постоянно разверста у всех них под ногами, и остается только одно: зная о ее существовании, не думать о ней и идти своей дорогой. В организации царил дух радости и оптимизма, и когда Левский приезжал навестить тот или иной комитет, собрание часто заканчивалось весельем и песнями.
Если в праздничный день Левскому случалось быть в Ловече, члены комитета брали с собой еду и устраивали загородные прогулки или шли на виноградники на окраине города. Весь день они проводили на воздухе, в счастливом сочетании отдыха и подпольной работы. Во время таких пикников Левский любил петь своим звонким и чистым голосом, к величайшему удовольствию собравшихся[158]. Иногда он пел просто для себя, но, бывало, сознательно выбирал песни, которые возбуждали чувства слушателей, наполняли их сердца негодованием, жалостью и любовью, укрепляли их волю к борьбе.
Они часто устраивали и танцы — и не потому, что это служило каким-либо организационным целям. Левский любил танцевать и танцевал для собственного удовольствия; пожалуй, это было единственным его увлечением. Настойчивый ритм барабана и бурные мелодии волынки и скрипки возбуждали его как вино, которого он так упорно избегал. Хоро притягивало его, как огонь — бабочку. Известно немало случаев, когда он, махнув рукой на горячие просьбы товарищей, забывал об осторожности и спешил встать в цепочку сельского хоро, хотя тут же присутствовали и местные турки.
К счастью, турки имели самое туманное представление о его внешности и совсем никакого — об этой его страсти; они могли бы бы распустить и войска, и заптий, а вместо них послать на поимку Джин-Гиби волынки и барабаны; им удалось бы без труда подманить светловолосого незнакомца, легкий и ловкий шаг которого привлекал всеобщие восхищенные взгляды в то время, как хоро набирало скорость и силу.
155
О пребывании Левского в Трояне рассказал Марко Маркович в своих воспоминаниях. См.: Каракостов, цит. соч., стр. 173–184. — Прим. авт.
157
См.: у И. Вазова, «Отверженные»; цит. у Унджиева. Существует немало рассказов о том, что Левский считал посты делом вредным и ненужным. — Прим. авт.
158
О жизни Левского у Сираковых и прогулках Ловечского комитета автору рассказала баба Боцка Николова, дочь Марии Сирковой от второго брака, в Ловече в 1964 году. — Прим. авт.