Из Трояна Левский вернулся в Ловеч и принялся готовиться к общему собранию и укреплять организацию в целом. Всем комитетам следовало сообщить о собрании; они должны были выбрать делегатов и приготовить отчеты с подробным указанием своего состава, наличного оружия, расходов, тайников, а также составить списки «черных душ», — чорбаджиев и других лиц, оказывавших активное противодействие комитетам, а также людей, отказавшихся от участия в работе организации с объяснением причин отказа. Местным комитетам также было разослано сообщение о том, что Центральный комитет решил ввести членский взнос в виде десятины. Занимаясь организационными вопросами, Левский в то же время старался поднять дух комитетов, чтобы они могли работать с удвоенной энергией в ближайшие месяцы, которые потребуют особых усилий.
«Кто не знает мук бедного нашего отечества, и какой болгарин уже не видит своей золотушной раны от тирана, которая разъедает его день за днем. Всякий знает и всякий болгарин видит, но что же! одному уже и кости проела проклятая золотуха, и ему ясно, что он должен скорее умереть с ружьем в руке, готовый к революции, ему не нужно поощрение на словах; а другие еще не почуяли боли от этой золотухи, которая в него впилась и доест его самого, а потом примется за детей его и так далее. Но станем ли смотреть мы, сострадающие, на таких хладнокровных и мнимых, родолюбцев, которые не жалеют даже детей своих! Нет! Нет! Ни часу! И ведь сказано уже: чистая свобода или смерть.
Мы поощряем всех членов соучастия в нашем народном и святом деле быть верными и постоянными во всяком отношении нашей цели и держать прежде всего перед глазами и на языке: лучше смерть честная, нежели смерть бесчестная, и воистину, кто постоянствует до конца, ему будет неописанная радость с большими дарами от Болгарского народа. И вот теперь пришел час, когда выиграет всякий; а иные еще говорят: а если я умру? И мы ему говорим, что его имя вовеки останется живо, а заслуга его передастся детям и внукам и пр. Следовательно, чтобы получить этот святой дар и божий венец, надо сначала пожертвовать всем, да и собой тоже! Да и сейчас отдать в дар самое малое десятину от имущества своего! Это налог, про который вам писано, и старайтесь приготовить его как можно скорее и точно по состоянию своему; потому что если после окажется, что кто-то утаил или не дал своей помощи, то придет время, которое уже близко, и будет он обесчещен Целым Болгарским Народом — если сейчас уйдет от нашего кинжала! который скоро начнет исполнять свою должность против таких, кто виляет (мнимых родолюбцев, что обещают на то время, когда готовое увидят) и предлагает всякие извинения, вроде того, что он воспрепятствован невесть чем, и не годится принимать участие, а денег не дает, потому что как бы не узнало турецкое правительство, или готовых денег у него нет и так далее; таким на их извинения мы говорили и опять скажем: чисто народный Болгарин, который понял и видит муки и неволи милого нашего народа, который почувствовал на сердце своем всякий день горячие и кровавые слезы наших обесчещенных тираном матерей, братьев и сестер, то для него нет страха и нет извинений никаких, а смерть ему — самая утеха и душеспасение, и такая смерть заслуживает вышепомянутой славы от болгарского народа и венец от бога. А если не так, то он не Болгарин, не Христианин, не человек! Следовательно, ему — смерть, смерть и смерть!»[159].
12 января Левский послал Общего в первую самостоятельную поездку по районам Охрание и Тетевена со строгим наказом дать точный отчет обо всех средствах комитетов — собранных и потраченных. Очевидно, его все еще мучали сомнения, потому что за день — два до этого он записал в своей книжке: «Димитров расчет: от 1-го дек. до янв. 10-го дано ему 291, а он говорит, что забыл, где за что платил, и не записал»[160].
Почти весь январь Ангел пробыл в Ловече, с Левским, и они подолгу обсуждали предстоящее собрание. 22 января Центральный комитет послал Ангела в Разград с первой самостоятельной миссией. Вернулся он в начале февраля через Русе. В первые два месяца 1872 года и без того напряженная жизнь Ловечского комитета оживилась еще больше: в городе ставили первый спектакль, и премьера ожидалась в конце февраля. Режиссером был Ангел Кынчев, а ставил он «Райну-княгиню», пьесу Добрия Войникова, основавшего в 1865 году любительскую театральную труппу в Брайле.
159
Из письма Орханийскому комитету от 29.1.1872. См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 104–107. — Прим. авт.