— Дьякон, ты слышал и понял, что говорил Вутю Ветьов. Что ты на это скажешь?
— Я слышал, что он говорил, но человека в Ловече убил не я.
— Для чего ему обвинять тебя и свидетельствовать против тебя, а не кого-либо другого?
— Я вижу, что каждый сваливает на меня вину за все, что было. Этот тоже говорит: «Он сделал то и он сделал это», но я не убивал. Этот Вутю Ветьов привозил мне письмо, в котором говорилось про убийство, и передал его мне на постоялом дворе в Правеце.
Пятый и последний день суда был посвящен вопросам общего характера. Левский сказал комиссии, что письма, посылавшиеся в Бухарест, содержали статистические сведения, которые Центральный комитет должен был рассматривать. Этот комитет собирался призвать мусульман к тому, чтобы они поддержали болгар, и если они согласятся, с ними не случится ничего плохого, а если откажутся, тогда болгары восстанут и против них тоже. Сигнал к восстанию подаст Центральный комитет, когда найдет нужным. Левский вкратце описал, как принимали в комитеты новых членов, и закончил так:
— Это все, что я запомнил из устава. Может быть, там было и другое, но я не помню.
На вопрос, каким показалось ему настроение в народе во время поездок, Левский ответил:
— Ученые болгары, которые ждали прогресса от просвещения, думают, что требовать своих прав силой оружия опасно и неправильно. Они считают, что вместо этого нужно добиваться прогресса и образования, как и всего остального, от государства, а помощи других народов избегать. И потому они держатся в стороне от наших комитетских дел. Крестьяне, у которых земли заложены и перезаложены за сотню грошей, а через несколько лет надо выплачивать тысячи, думают иначе. Вместо десяти телег сена сборщик налогов записывает пятнадцать, потому что ему помогает местный мухтар-староста. А сборщики налогов на скот пишут вместо десятка овец пятнадцать. Эти крестьяне в таком тяжелом положении, что предложи им какой хочешь бунт, и они пойдут, куда позовешь, в надежде избавиться от этого зла. Таковы мои впечатления.
— Одобрил ли ты мнение ученых людей?
— Да, и увидел, что мы выбрали неправильный путь. Какое-то время я даже собирался поехать в Цареград и явиться к властям, чтобы рассказать им, какое у народа бремя; я надеялся, что можно будет найти средство им помочь. Я уже давно понял, что обращаться за помощью к другим государствам очень опасно для нашего народа.
Левский вернулся к исходной точке, с которой и начал давать показания: законные жалобы крестьян на налоги и коррупцию и хищнические амбиции соседей Турции. Снова и снова он старался убедить судей в том, что главная забота комитетов — экономическая несправедливость и угроза национализма на Балканах; комитеты ничем не угрожают целости владений султана.
Стоян Заимов, которому позднее удалось побеседовать с хаджи Иванчо Пенчовичем, приводит дополнительные подробности о допросе Левского.
— Разве вы не удовлетворены церковными свободами и правами, предоставленными Болгарии ферманом, что предпочли бунт?
— Пользы от предоставленных нам церковных прав не больше, чем от ослиной тени! В этой тени хорошо только старикам, старухам и конак-чорбаджиям. Мы, молодые люди, хотим политических прав и свобод, и эти права нельзя получить без бунта.
— Во время бунта погибнет много людей, — заметил Хаджипенчович.
— Разве мало гибнет людей безо всякого бунта, под топором турок?
— Не хочешь ли ты просить прощения и милости у падишаха?
— Я не прошу ничьей милости!
Если бы на следствии все остальные подсудимые молчали или говорили как можно меньше, стратегия Левского достигла бы по крайней мере частичного успеха. Но турки знали слишком много и не могли ему поверить. Каждый, кто видел Левского или слышал его, понимал: перед ним не безвестный человек для поручений, не простой курьер и не мальчик на посылках, который даже не знал, кто состоит в комитетах. Только руководитель, вождь исключительных масштабов, мог вести себя так, как он. Турки не сомневались, что перед ними гений революционного движения, и по-своему восхищались им.
Первый протокол особой комиссии начинается так:
«Когда был закончен допрос лиц, о приговорах которых доложено в предыдущих протоколах, было установлено, что лицо по имени дьякон Васил Левский было послано комитетом из Бухареста возбуждать болгар и поднимать их на бунт. Он представляется нам компетентной и главной фигурой, побуждавшей население создавать комитеты, которые готовили бы вооруженное восстание против Оттоманской империи. Он расширял круг бунтовщической деятельности и всяческих иных действий и был председателем всех комитетских организаций. Поскольку он чрезвычайно лукав и хитер и в то же время известен своею храбростью, его не могли поймать в то время, когда комитеты были разорены…».