Само название Карлово турецкого происхождения и дано в память о Карлызаде Гаази Лала Али-бее, которого султан Баязид II милостиво одарил здешними землями В 1485 году Карлызаде Али-бей построил в новых владениях Куршум-мечеть, а когда уже в преклонном возрасте решил вернуться на родину, в Анатолию, засвидетельствовал свое благочестие, навечно закрепив за мечетью доходы от своих владений в Болгарии.
Обычно болгары тихо и мирно жили в соседстве с турками, — разумеется, при условии, что они вовремя платили налоги, а на все вопросы отвечали со смирением и к ответу присовокупляли взятку; но в любую минуту достаточно было малейшей искры, чтобы вызвать взрыв мусульманского фанатизма, и он заливал окрестности как лава, оставляя после себя слезы и пепел пожарищ. Ничья жизнь и ничье имущество не были в безопасности. Нередко ночную тишину нарушали отчаянные вопли, причину которых никто не смел выяснять. Если болгарин был так неблагоразумен, что жаловался на турка, вскоре в его лавке вдруг возникал пожар без видимых причин. В любой момент можно было ждать, что в ворота постучат и хозяина вызовут в конак;[1] вызов падал на его голову как гром с ясного неба и мог кончиться приятельской беседой с каймакамом[2] за чашкой горько-сладкого кофе или пытками и ссылкой в раскаленную базальтовую пустыню Диарбекира, за тысячи километров от дома, в безлюдные горы Малой Азии.
По всей Болгарии пели не только о любви юноши к девушке, не только о радостях и печалях обычной жизни; песни повествовали о ее ужасах с обыденной простотой, от которой даже сегодня стынет в жилах кровь и сжимается сердце. Песни рассказывали о том, как женщин уводят в цепях в рабство, отрывая от их родного дома и детей; об украденных невестах; о насильственном обращении в ислам; о пытках и допросах, о тюрьмах и казнях.
Дома в городе стояли спиной к мощеным улицам, а пышные сады прятались за белеными стенами двухметровой высоты, крытыми черепицей. Турецкое иго заставляло болгар прятаться, уходить в себя; каждая семья огораживалась каменными стенами, внутри которых пыталась создать оазис уюта и гармонии в зыбком море неуверенности в завтрашнем дне и страданий. Снаружи гладкие белые стены строги и неприступны, как стены крепости или монастыря, однако стоит прохожему ступить за массивные, утыканные гвоздями ворота, и он окажется в миниатюрном раю, созданном руками человека, поражающем обилием красок и оттенков, где царит мир и гостеприимство. Дворы аккуратно вымощены камнем, составляющим геометрический узор, в домах побогаче стены украшены фризами и росписью; балюстрады увиты ломоносом и вистерией, на верандах ярко цветет герань и бегония. Цветы и плодовые деревья, какие только можно себе вообразить, от простеньких фиалок до экзотических олеандров и алых гранатов, наполняет сад ароматом, игрой солнечных бликов и теней. Перед домом путник увидит беседку, увитую виноградом, которая летом служит гостиной. Здесь мужчины читают газеты и обсуждают свои проблемы за чашкой дымящегося кофе, а женщины прядут, и сплетничают; здесь прохладным летним вечером вся семья собирается для ужина, усаживаясь на подушках или низеньких табуретках возле круглого стола, на пядь возвышающегося над землей. Улицы принадлежат завоевателям, там подстерегает опасность, и карловчане стараются не выходить со двора без особой нужды, а к соседям наведываются через особые калитки в заборах, отделяющих один дом от другого; так мышь ухитряется обежать весь дом, прячась за дощатой обшивкой стен и не высовывая носа наружу.
Однако на севере, за турецким кварталом, почти вертикально поднимается над долиной могучая горная цепь, которую болгары называют «старыми горами» — Стара-Планиной, или просто «Балканом». Их подножье покрыто зарослями акации, кустарников и темными островками хвойных деревьев. Выше лежат зеленые пастбища, где овцы жуют жвачку, а пастух выводит грустные мелодии на медовоголосой свирели или украшает сложной резьбой прялку для любимой. Еще выше стоят серые скалы, часто укрытые летучими облаками; их могучие вершины — Амбарица, Купен, Юмрукчал и Марагидик — одеты покровами снега даже в то время, когда в долине стоит аромат розы.
Балканы — страж долины. Их широкие плечи преграждают доступ холодным ветрам, под их защитой здесь цветут розы, а женщины Карлово выращивают во дворах лимонные деревца и финиковые пальмы. Горы изливают на долину плодородие, обрушивая на нее большой водопад, прозванный Сучурум — Летящая вода; она мчится по белым камням, то покрываясь буйной пеной, то разливаясь изумрудными заводями чистой воды. В Карлово она приходит уже как Стара-река. Горожане отводят из реки воду и пускают ее по сети узеньких канавок, обегающих дворы; поэтому даже в самый знойный день в Карлово прохладно и зелено и отовсюду слышно журчание воды.