Одним из лидеров оппозиции был Иван Касабов, молодой законовед, который жил в доме Раковского и был его секретарем. Он считал любовь Раковского к пышным зрелищам ребячеством; он был среди тех, кто возражал против траты общественных сумм на разную мишуру вроде собственного выезда и эскорта, в то время как Раковский считал, что это необходимо для поддержания национального престижа Болгарии.
Очевидно, Раковский обладал трудным характером. В нем было слишком много от гения. Ему было легче создавать, вдохновлять и вести других за собой, чем сотрудничать с коллегами на равных, он бывал покровительственно высокомерен и упрям. Однако проблема лидерства была не простой. Почти пять столетий у Болгарии не было ни правительств, ни армии; не существовало прецедента или установившейся практики, на которую могла бы опираться организация и дисциплина Легии. Ввиду отсутствия какой-либо приемлемой для всех формы организации Раковский обратился к гайдучеству, по традициям которого воевода с общего согласия пользовался полной и абсолютной властью, как капитан корабля. Он мог советоваться со своими лейтенантами, но не был обязан считаться с их советами; последнее решение — и вся ответственность — принадлежали ему одному.
Ветераны чет, кроме которых в Легии, пожалуй, не было людей с военным опытом, были готовы принять такую форму организации. Эти вольные горные орлы с устрашающими усами и в необыкновенных костюмах понимали необходимость дисциплины; они могли спорить с Раковским, но были так же послушны и верны ему, как были верны и послушны им самим члены их собственных чет. Большинство рядовых членов Легии — ремесленники, огородники и так далее, — из которых состоял ее костяк и которые при осаде крепости сражались в первых рядах, также поддерживали Раковского, однако были довольны, когда конфликт между Народным Воеводой и интеллигентами привел к разработке «Статута современного болгарского начальства в Белграде»; этот документ упорядочивал отношения в Легии, чего требовала их возросшая политическая зрелость.
Начальный проект, написанный, по-видимому, самим Касабовым или Иванчо Грудовым, его единомышленником, ссылался на «комитет», а не на «командование»; были в нем и другие формулировки, которых нет в окончательном тексте статута, подписанном Раковским и датированным 15 июня 1862 года. Раковский понимал, что цель проекта — ограничить его власть, однако по сравнению с ним Касабов и его друзья были сущими младенцами от политики, и окончательный вариант статута давал ему как председателю куда более широкие полномочия, нежели хотелось бы авторам. И к лучшему. В конце концов, Легия была воинской частью, а не парламентом или кружком дебатов, и Раковский был ее законным Главнокомандующим.
Для Игнатия конфликты внутри Легии послужили хорошим политическим уроком. Он увидел, что разногласия и личное соперничество могут разгореться даже среди единомышленников, братьев, посвятивших себя общему делу, и понял, какой вред могут нанести этому общему делу раздоры. Революция оказалась сложным и нелегким искусством. Здесь мало готовности сражаться и физической годности; среди бойцов должны быть единство и дисциплина. Это означает, что революция нуждается в организации, способной поддерживать это единство и дисциплину и справляться с другими проблемами, как внутренними, так и внешними, которые могут возникнуть на пути к свободе. Без организации не может быть революции.
Легия была большой школой. По иронии судьбы, в Белграде Игнатий узнал куда больше, чем могла бы ему дать учеба в России, правда, по другим предметам. Ему повезло в том, что главным его учителем был несравненный Раковский — колосс среди людей, величайший болгарский ученый своего времени, первый государственный деятель Болгарии современного склада, первый пророк организованной революции. И хотя его нередко порицали, подчас заслуженно, никто не пользовался таким уважением и не вызывал такого восхищения, как Раковский. Презирая личное счастье, он шел впереди, как светоч, указуя народу путь и вдохновляя его своим примером.