Каравелов, исключительно талантливый поэт, писатель и публицист, одинаково хорошо владевший болгарским, русским и сербским языками, принадлежал к интеллигенции, получившей образование в России. Был он высок, слегка сутул, с широким лбом, черными сверкающими глазами, волнистыми черными волосами и длинной бородой. В одежде он был небрежен, а по характеру нервен и раздражителен, но полон сострадания к несчастным, интересный собеседник, остроумие которого подчас переходило в жалящий сарказм. Он был старшим и слегка избалованным сыном зажиточного прасола, потерявшего большую часть своего состояния с окончанием Крымской войны. После спокойного и счастливого детства в Копривштице Каравелов в возрасте пятнадцати лет был отдан в греческую школу Пловдива учиться языку, необходимому в торговых делах. Здесь он познакомился с национальным вопросом в его самой острой форме — как в грекофильской семье чорбаджиев, у которых жил, так и в школе, где запрещалось говорить по-болгарски и где товарищи и учителя заставляли болгарских подростков стыдиться своего происхождения. Между болгарскими и греческими учениками часто случались драки. Слабое знание языка мешало Каравелову учиться, но педагоги-шовинисты не делали никаких скидок и постоянно били за плохие отметки. Неудивительно, что Каравелов возненавидел школу и после двух лет мучений перешел к Найдену Герову, у которого в то время была болгарская школа.
После тихой Копривштицы Пловдив с его турко-греко-армянским населением казался Каравелову чем-то вроде международного метрополиса; здесь он впервые увидел, как роскошь и распущенность богатых соседствует с жалкой нищетой городской бедноты, которая жила в таких трущобах, что попадая на окраину, человек был вынужден зажимать нос. Хотя сам он происходил из семьи, которая ни в чем не нуждалась, его симпатии находились на стороне тех, кто ничего не имел, и были тем сильнее, что бедняки меньше страдали грекоманией, которую он так возненавидел.
Вскоре отец Каравелова решил, что купца из сына не получится, и отдал его учеником к суконщику в Андрианополь. Там Каравелову приходилось по шестнадцать часов в день сидеть по-турецки и класть шов на толстое сукно, надев наперсток на палец; чувствовал он себя не лучше, чем в греческой школе в Пловдиве. После шести месяцев ученичества мастер выставил его, сказав, что портного из него не выйдет, и Любен вернулся в Копривштицу. Отец стал брать его с собой в торговые поездки. Так Каравелов увидел и узнал свою страну; его национальное сознание пробудилось еще в школе, и теперь он начал записывать народные песни и поговорки. В 1857 г. Каравелов едет в Москву, чтобы поступить в Военную Академию, однако не принят по возрасту. Он становится студентом филологического факультета университета и получает стипендию Славянского комитета — организации главным образом славянофильской[82], созданной для того, чтобы противостоять западному влиянию на Балканах. После Крымской войны европейские страны предпринимали целенаправленные усилия для того, чтобы уменьшить русское влияние на Балканах, для чего посылали туда протестантских и католических миссионеров, а русские в ответ на это стали приглашать больше болгар на учебу в Россию.
Теперь главный интерес Каравелова составляет литература. Еще в Пловдиве он прочел немало русских и сербских книг, а в Москве пишет статьи по болгарскому фольклору для славянофильской печати и публикует книгу о поговорках и пословицах, о народных обычаях и песнях своей страны. Он печатает и собственные рассказы, сюжеты которых чаще всего связаны с борьбой болгарского народа за свободу или показывают его жизнь. Его по-прежнему интересуют социальные вопросы. Первые годы, проведенные им в России, — это годы, непосредственно предшествующие отмене крепостного права, и он испытывает сильное влияние русских революционных демократов — Герцена, Белинского, Чернышевского и Добролюбова. Он не пришел к социализму, в отличие от Ботева, но связи с русскими революционерами навлекли на него подозрения царской полиции.
82
Славянофилы были настроены против Запада и считали, что у России своя, особая судьба и свой путь. Они ставили своей целью объединение всех славянских народов под управлением российского самодержавия. — Прим. авт.