Древние дворцы и башни разрушены, и все же Велико-Тырново и поныне один из самых живописных городов мира. Он лежит в большой котловине, которую дожди и ветры в течение веков украсили известняковыми фризами, превратив ее в подобие огромного естественного амфитеатра. В нижней части котловины река Янтра прорезала сильно извилистую долину, напоминающую двойную восьмерку; воды быстро бегущей реки омывают подножье холмов, похожих на полуострова. На вершине холма Царевец, самого высокого из этих естественных укреплений, цари и патриархи строили свои дворцы и церкви и украшали их бастионами и башнями; они стояли на отвесных утесах, откуда сбрасывали в реку предателей. На втором холме, Трапезице, соединенном с Царевцем мостом, стояли дома, дворцы и домашние церкви боляр и знати, а иноземные купцы, во множестве приезжавшие в Болгарское царство, селились внизу, у самой воды.
В 1393 г. город был завоеван турками. Они сровняли дворцы и церкви с землей; испепеленные развалины заросли бурьяном и кустарником; поодаль от древней крепости был построен новый турецкий город с конаком и тюрьмой. В девятнадцатом веке болгарские кварталы, разрастаясь, стали карабкаться по склонам амфитеатра. Улицы строились террасами, одна над другой, и всюду, где только есть небольшие уступы, стоят дома, как горные бараны над страшной крутизной, и гордо смотрятся в Янтру. Их стены прочно спаяны со скалой, верхние этажи выступают вперед над пропастью, а покрытые цветами галереи висят в воздухе как легкие вольеры. В тихие летние дни невиданный город отражается в реке, и трудно понять, где кончается само Тырново и начинается его отражение. Ночью город похож на драгоценную сверкающую пирамиду, его подножье омыто серебром, а вершина сливается с золотыми звездами. Когда же всходит полная луна и заливает каждый уголок потоками света, а на Царевце и Трапезице свищут соловьи, даже в самом робком воображении возникает древний город с башнями и бастионами, и кажется, будто среди них движутся тени его жителей, уже давно лежащих в могилах.
Левского не могло не волновать, что он находится в самом сердце былого величия и славы Болгарии — сердце, которое перестало биться четыреста с лишним лет назад. Он пришел, чтобы заставить его биться снова. Но не для царей, патриархов и знати. Не затем, чтобы владеть другими народами и чужими землями. Болгария возродится в демократической республике, ее границы будут проведены согласно с этническим принципом, она будет жить в согласии со своими соседями и подаст руку сотрудничества и братства всем туркам, готовым ее принять.
Мысли о том, что станется с Болгарией после ее освобождения, занимали Левского не меньше, чем само освобождение. Он знал, что оно не обязательно принесет независимость и что за освобождением могут последовать внутренние конфликты. Он ненавидел всяческое кровопролитие и хотел предотвратить печальную ситуацию, в которой болгарин встал бы на болгарина; а для этого нужно не проповедовать всепрощение, но сделать так, чтобы власть, вырванная из рук турок, тут же перешла к народу. Народ создаст многонациональную бесклассовую республику, и тогда отпадет необходимость во второй революции. Эти свои мысли он выразил в статье, написанной осенью 1870 года для каравеловской «Свободы» и опубликованной 13 февраля 1871 года.
«Мы тоже люди, — писал он, — и хотим жить по-человечески, быть свободными полной свободой на своей земле, всюду, где живет Болгарин, — в Болгарии, Фракии, Македонии. Да от каких бы народностей ни жило в этом нашем раю, они будут во всем равноправны с Болгарином. У нас будет одно знамя, на котором будет написано: „СВЯТАЯ И ЧИСТАЯ РЕСПУБЛИКА“. Того же желаем Братьям сербам, черногорцам, румынам и прочим, чтобы не отставали от нас. Пусть поднимут голос в одно время с нами. Пора одним делом выиграть то, чего искали и ищут Братья французы, т. е. „Молодая Франция“, „Молодая Россия“ и прочие; да какой ценой! и с какими потерями! Брат встает на брата! Теперь-то и время предварить это зло, вторую борьбу! когда брат — брата, сын — отца, а отец — сына убивает. Сейчас мы легко можем малыми силами спастись от гнусного и неверного тиранства, которое еще и в сто раз больше отстало во всем, чем мы сами. Его пушки, его винтовки в наших руках. Только надо нам еще толику времени, чтобы поработать несколько лет. А тогда, бай Каравелов? Как я пишу в письмах, посланных с г-дами и нашими Братьями Марином и Иваном, тогда с божьей помощью мы разрушим гнилое и страшное государство! Чтобы построить другое, крепкое новым строительством. Я говорю, разрушим гнилое и беззаконное государство, но не людей, не их жен и детей, если только они покорятся святым законам равно с болгарами…».