§ 6. Если кто пьяным выдаст что-либо из нашей тайны, в первый раз ему напомнить, а во второй раз отстранить от нашей работы.
§ 7. Если кто-либо из Служащих, например, Председатель и пр., пожелает злоупотребить своей служебной властью, то в первый раз лишится службы, во второй раз он будет совсем исключен, а сначала распишется в ошибке и в письменном виде подаст признание Комитету, а если и этого не сделает, будет наказан смертью.
Центральный Болгарский революционный комитет от имени всех, кто его избрал и уполномочил, или опираясь на свою тайную полицию и силой ее оружия провозглашает:
I. Никто из Болгарских Воевод или чорбаджиев не имеет права представлять Болгарский народ перед другими народностями и делать с ними соглашения без знания Центрального комитета.
II. Никто не имеет права составлять другие революционные комитеты без знания Центрального комитета.
III. Никто не имеет права издавать революционные прокламации и Бунтовать Народ без знания Центрального комитета.
Этот закон действует до начала революции — когда грянет первый выстрел, его действие прекратится и вступит в силу новый военный закон, который составят Воеводы с согласия Центрального комитета.
Много месяцев понадобилось Левскому на составление этого замечательного документа, который был и манифестом, и конституцией в одно и то же время. Его первые фразы приоткрывают картину будущего, созданную пророческим прозрением, которое служило главной движущей силой Левского, основой его преданности делу и позволяло ему вытерпеть и превозмочь все ужасы и испытания. Но это лишь беглый взгляд. Преобладающая часть проекта устава посвящена суровой действительности: необходимость единства и дисциплины; необходимость эффективного руководства и быстрых сообщений между Центральным комитетом и его отделениями; нужда в средствах и опытных руководителях; и превыше всего — необходимость полнейшей безопасности. К сожалению, доля беспощадности была необходима по отношению к тем, кто представлял угрозу для организации. Комитеты Левского действовали не в корчмах и читальнях Румынии, где можно было говорить что угодно; они находились в окружении вражеских штыков, и стоило порваться одной нити, вся сеть оказывалась под угрозой. В таких обстоятельствах смертная казнь для нарушивших закон была не актом варварства, но долгом, которым нельзя было пренебречь.
Экземпляр устава, написанный ровным и аккуратным почерком Левского, хранится в Народной библиотеке в Софии. Каждая его страница исписана лишь до половины, другая же половина оставлена чистой — для поправок и замечаний. Несмотря на то, что приходилось работать в трудных условиях конспирации, Левский старался избежать единоначалия, практиковавшегося в большинстве тайных обществ Европы. Он был убежден, что легче всего найти правильное решение любой проблемы путем обмена мнений и что дисциплины нужно добиваться убеждением, а не принуждением. Как только проект устава был готов, он начал рассылать его существующим комитетам, которые должны были писать свои замечания на чистых местах, оставленных для этой цели.
Теперь, в какой бы город или село Левский ни приезжал, он вручал экземпляр устава местным революционерам, чтобы они могли переписать его и обсудить между собой. Переписка и даже хранение такого документа были чреваты опасностями, действительными и мнимыми, как свидетельствует случай с троянским экземпляром. Левский приехал в Троян осенью 1871 г. и отдал устав для переписки двум революционерам — Калчову и Бочеву. Однажды вечером, когда они сидели за перепиской в магазине последнего, — один диктовал, а другой писал, — патруль из пяти-шести заптий расположился в нескольких метрах от окна лавки к отчаянию переписчиков.
Несколько дней спустя они решили сделать еще одну копию и послать ее в Бухарест. За это взялись Калчов и старший учитель. Они решили, что самое подходящее место для работы — школа, где юс никто не побеспокоит, и работали ночью при свете керосиновой лампы. Они уже кончали, когда внезапно раздался треск и камень весом в добрый килограмм влетел в окно и попал в лампу. Разбитое стекло посыпалось на пол, стол был залит керосином. Члены комитета оказались в полной темноте. Их охватила паника. Что случилось? Не пронюхала ли о чем-нибудь полиция? К их удивлению, ничего более не произошло. Уже позднее они узнали, что нападение не имело ничего общего с их работой; Калчов оказался соперником одного молодого человека на седянке; этот молодой человек не знал, чем занят Калчов в школе, и не интересовался этим, а просто решил отомстить ему столь драматическим образом[95].
95
См.: М. И. Марковский. «Спомени и очерци из българските революционни движения, 1868–1877.» Враца, 1908, стр. 41–42. — Прим. авт.