Человек высоко в небе поплыл наискосок и скрылся из виду за деревьями.
Дрожа от страха, Уилл поспешил в дом.
Мальчик в шесть месяцев
19 мая 1969
"О, Джимми, что с тобой происходит?"
Кэрол Стивенс смотрела на спящего сына, и ей хотелось заплакать. Разметавшийся в кроватке, широко раскинувший пухлые ручки и ножки, круглолицый, с нежными розовыми щечками, с прядками темных волос, прилипших ко лбу, он являл собой картину полной невинности. Она глядела на тоненькие вены на его закрытых веках и думала, как он прекрасен.
До тех пор, пока глазки закрыты.
Когда они открываются, он становится совершенно иным. Исчезает невинность, исчезает ребенок. Глаза его были старыми. Они не бегали, как у других детей, не блуждали, стараясь схватить сразу все, ибо им все внове. Глаза Джимми смотрели пристально, они изучали, они~ проницали. Начинаешь невыносимо нервничать, когда он на тебя смотрит.
И Джимми никогда не улыбался и не смеялся, никогда не ворковал, не лепетал, не пускал пузырей. Впрочем, он что-то произносил. Не обычную младенческую неразбериху, а упорядоченные звуки, как будто пытался привести в действие свои неразработанные голосовые связки. С самого рождения малыша его дед Иона усаживался здесь, в детской, закрывал дверь и тихо беседовал с ним. Кэрол много раз подслушивала под дверью, но ни разу не смогла как следует разобрать, что он говорит. Однако по длинным фразам и тону беседы убеждалась, что это не детские сказки.
Кэрол отошла от кроватки, направилась к окну, за которым виднелись горы Куачита. Иона привез их сюда, в арканзасскую деревню, чтобы спрятать, пока не родится ребенок. Она слушалась его распоряжений, слишком напуганная пережитым безумием, чтобы сопротивляться.
Если бы только Джим был жив. Он знал бы, как с этим справиться. Он смог бы уступить и решить, что делать с сыном. Но Джим умер чуть больше года назад, а Кэрол не может холодно, и логично, и рассудительно думать о маленьком Джимми. Это их сын, их плоть и кровь, все, что осталось у нее от Джима. Она любит его так же сильно, как боится.
Оглянувшись, она увидела, что Джимми проснулся, сидит в кроватке и смотрит на нее своими ледяными глазами, которые были голубенькими, а за последние несколько месяцев превращаются в карие. Он с ней заговорил. Это был детский голосок, тоненький и мягкий. Слова искаженные, но достаточно ясные, чтобы их можно было понять. Она безошибочно разобрала сказанное: "Эй, женщина, я голоден. Принеси мне поесть что-нибудь".
Кэрол вскрикнула и выскочила из детской.
Глава 4
Манхэттен
- Вам письмо, сержант, - объявил Поттс из дальнего конца дежурки, размахивая конвертом в воздухе.
Детектив сержант Ренальдо Аугустино поднял глаза от заваленного всякой всячиной стола. Он был худ, как тростинка, но здоров и крепок, с большим благородным носом, с темными, редеющими на лбу волосами, гладко зачесанными назад. Затянулся в последний раз сигаретой, ткнул ее в переполненную пепельницу, стоявшую от него по правую руку.
- Почта пришла пару часов назад, - заметил он Поттсу. - Где ты его прятал?
- Оно пришло не с обычной почтой. Переслали из стодвенадцатого.
Чудненько. Должно быть, очередное запоздавшее требование о платеже в местное жилищное управление, к которому он больше не имеет ни малейшего отношения. Его перевели в Мидтаун-Норт больше двух лет назад, а они все еще не получили уведомления.
- Выкинь его, - посоветовал он.
- Может, это какой-нибудь счет, - предположил Поттс.
- Я тоже так думаю. Даже смотреть не хочу, будь он проклят. Просто~
- Счет за телефон.
Это заставило Ренни заткнуться.
- Местный?
- Нет. Из "Саутерн Белл".
Сердце его вдруг бешено заколотилось. Ренни вскочил со стула и кинулся через дежурку с такой скоростью, что напугал Поттса.
- Дай сюда.
Он выхватил из рук Поттса конверт и ринулся назад к своему столу.
- Что стряслось? - поинтересовался Сэм Ланг, наклоняясь к столу Ренни с чашкой дымящегося кофе.
Они были партнерами уже пару лет. Как и Ренни, Сэму перевалило за тридцать, и он приближался к сорока, но был лыс и толст. Все, что было на нем надето, выглядело измятым, в том числе и галстук.
Пробежав сообщение, Ренни ощутил прилив застарелой злости.
- Это он! - сказал он. - И опять взялся за старые штучки!
Густые брови Сэма поползли вверх.
- Кто?
- Убийца. По имени Райан. Ты его не знаешь. - Он еще раз просмотрел письмо. - Случайно не знаешь, где находится Пендлтон, штат Северная Каролина, Сэм?
- Думаю, где-то между Вирджинией и Южной Каролиной.
- Точно. Спасибо.
Ренни вроде припомнил, что где-то там есть какой-то крупный университет. Не важно. Найти его не составит труда.
Прошло почти пять лет~ с тех пор, как мальчика, Дэнни Гордона~ изуродовал до смерти некий свихнувшийся ублюдок. Дело было поручено Ренни. Когда дни и ночи обшариваешь закоулки города размером с Нью-Йорк, привыкаешь ко всякой мерзости, которая из них выползает. Но этот мальчик и то, что с ним сделали, схватило Ренни за глотку и не отпускало. Не отпускает до сих пор.
Мысли его перенеслись на годы назад, перед глазами замелькали картины. Бледное, искаженное болью личико, непрекращающиеся хриплые крики и прочий кошмар. И священник. Такой перепуганный, такой расстроенный, такой растерянный, так убедительно лгущий. Ренни попался на это вранье, позволил себе поверить, угодить в расставленную подонком ловушку. Священник ему понравился, он поверил ему, принял за своего союзника в поисках истязателя Дэнни.
"Здорово ты меня сделал, сукин сын. Обыграл, как маэстро".
Ренни знал, что слишком сурово себя судит. То, что он сам когда-то был сиротой, как Дэнни Гордон, вырос в том же приюте, что и Дэнни, воспитывался в католичестве, в безграничном уважении к священнослужителям - все это сделало его легкой добычей наглого изолгавшегося иезуита.
Пока не выяснилось, что Дэнни Гордон не собирается умирать. Тогда священник пошел на отчаянный риск, спасая свою никчемную преступную шкуру.
И однажды ночью все дело пошло к чертям. Прямым следствием этого для Ренни стала потеря звания. А косвенным следствием полной неразберихи потеря семьи.
Джоан ушла три года назад. Когда дело Дэнни Гордона пошло вразнос и карьера Ренни накрылась, он изливал свою ярость на каждого, кто подворачивался под руку. Джоан подворачивалась чаще всех и страшно устала от вспышек обиды и гнева, от его безумной одержимости одной целью поставить убийцу перед справедливым судом. Она терпела, сколько могла, два года. Потом сломалась. Собралась и ушла. Ренни не упрекает ее. Он понимает, что жить с ним было невозможно. До сих пор невозможно, в этом он абсолютно уверен. Он обвиняет себя. И проклинает убийцу Дэнни Гордона. И добавляет к списку жертв убийцы семью Аугустино.
"За мной еще один должок, ты, ублюдок".
Но что в самом деле случилось теперь? Сейчас. Сегодня. Всплыл наконец на поверхность убийца-священник, которого он выслеживает все эти пять лет, или это простое совпадение? Точно сказать он не мог. И так страстно желал, чтобы гад наконец всплыл, что не решался верить собственным заключениям.
И решил остановиться на втором варианте.
Позвонил в Колумбийский университет, договорился встретиться через полчаса с доктором Николасом Квинном. У "Леона", в питейном заведении в Мидтаун-Норт.
Доктор Ник прибыл как раз в тот момент, когда Ренни приканчивал вторую порцию скотча. Быстро добрался, учитывая, что ему пришлось проделать путь от Морнингсайд-Хейтс. Они обменялись рукопожатиями - не так часто виделись, чтобы пренебрегать подобными формальностями, - и пошли к столику. Ренни прихватил с собой третий скотч, а Ник взял пиво.