Лизл прогнала эти мысли, но держалась поближе к Рафу. Контакт был необычайно радостным и волнующим. Он прижал ее к себе покрепче. Она осознала, что грудь ее касается его грудной клетки, что тела их сливаются.
Тепло. Очень тепло там, где они сливаются. И тепло это ширилось. Она поняла, что ее тело само прижимается к нему крепче, словно обладает собственной волей. Ну если не волей, то, определенно, собственными желаниями.
Оно хочет его.
Раф отстранился от Лизл и взглянул на нее.
- Пойдем ко мне, - прошептал он.
У нее пересохло во рту.
- Почему к тебе?
- Это ближе.
Логика этого простейшего соображения поразила ее своей абсолютной непререкаемостью. Лизл кивнула.
Новостройка в Парквью, где был особняк Рафа, располагалась недалеко от таверны. Они шли быстро, молча. Лизл боялась заговорить, боялась нарушить настроение и омрачить охватывающее ее удивительное волнение. Ни за что на свете она не могла бы и не хотела остановиться сейчас и задуматься. Никаких здравых соображений, никаких холодных и трезвых фактов, никакой стыдливости, никаких тревог, сомнений, догадок и подозрений. Ничего подобного. Слишком чудесно это волнение. Она так давно не переживала ничего подобного. Как девчонка. Она не желает, чтобы оно исчезло. И не позволит ему исчезнуть. Будет купаться в нем, подчиняться ему, куда бы оно ее ни завело, хоть раз в жизни совершит что-то безумное и бездумное.
Только надо спешить, пока не задумалась и не передумала.
Быстрый шаг перешел в бег трусцой, затем в галоп. К дверям дома Рафа оба примчались запыхавшись, почти выбившись из сил. Лизл прислонилась к перилам, пока он возился с ключами. Потом дверь отворилась. Они нырнули в нее, захлопнули за собой и мгновенно оказались в объятиях друг Фуга. Губы Рафа нашли ее губы. Лизл обвивала его руками, его пальцы легко скользнули по ее щекам, пробежали по волосам, по плечам, замерли на верхней пуговице блузки. Он расстегнул ее и перешел ко второй.
Лизл на мгновение бросилась в панику. Слишком быстро! Все происходит чересчур быстро! Тут язык его коснулся ее губ, и все опасения улетучились.
Расстегнув блузку, он спустил ее с плеч Лизл, провел руками по спине, нащупал застежку лифчика. Когда лифчик упал, он оторвал от ее рта губы, провел ими по шее к груди, щекоча мягкими усиками. Поймал сосок, лизнул, прильнул к нему, и она застонала и прислонилась к двери.
- О Господи, как хорошо!
Раф ничего не ответил. Руки его двигались непрестанно. Язык и губы ласкали грудь, пальцы бегали по спине, по животу, забрались за пояс, расстегнули пуговицы на брюках, стянули слаксы и трусики, спустив их до колен.
И сам Раф стал опускаться, проводя языком между грудями, к животу и пупку, сделав вокруг него кружочек, ниже, ниже. Его губы скользнули по кустику волос, язык поискал пульсирующее средоточие всех ее желаний и ощущений, но не коснулся его. Лизл раздвинула ноги. Она чувствовала себя распутницей, она чувствовала себя великолепно. Она запустила пальцы в шелковистые черные волны волос у него на макушке и крепче прижала к себе его голову. Вот теперь очень близко почти нашел. Раф обхватил ее правую ногу сзади за ягодицу, приподнял ее и закинул себе на плечо. Нога на его плече казалась толстенной и тяжеленной. Лизл порадовалась, что свет не зажжен, ей хотелось быть изящной и стройной, хотелось~
- А-а-а-ах!
Нашел! Огненная слепящая волна наслаждения пронизала ноги и тело. Она дрожала от удовольствия, не желая, чтобы оно прекращалось, не желая, чтобы оно когда-нибудь прекращалось. "Слишком быстро! - снова подумала она, а дыхание ее с шумом вырывалось сквозь стиснутые зубы все чаще и чаще. - Все происходит чересчур быстро!" Но ночь только начиналась.
Мальчик в пять лет
12 февраля 1974
- Ты совершенно не думаешь о моих деньгах, - сказал однажды за завтраком Джимми.
- О твоих деньгах? - переспросила Кэрол. - Не знала, что у тебя они есть.
Они с Джимми пришли к некоторому равновесию. Она все больше привыкала к его почти нечеловечески быстрому развитию и примирялась с ним. Насколько можно было примириться с ребенком ростом в сорок дюймов, мозг которого, казалось, впитал вековую мудрость. Через пять лет ежедневного общения с ним сфера чувств оказалась закрытой; вопросы, которые она задавала, так долго оставались без ответа, что разум ее перестал их задавать. Он бывал властным, нетерпимым, непостижимым, порой невыносимым, но мог быть очаровательным, когда хотел. В эти моменты она почти любила его.
- Наследство. Имущество стоимостью в восемь миллионов долларов, которое мой отец унаследовал от доктора Хенли.
- Так, значит, Джим теперь твой отец? Я думала, он просто "сосуд скудельный".
- Чем бы он ни был. Факт остается фактом: то, что по праву принадлежит мне от рождения, стоит где-то, покрываясь плесенью, без движения, тогда как все эти пять лет должно было расти в цене. Я хочу, чтоб ты немедленно это исправила
- Вот как, в самом деле?
Он был в невыносимом расположении духа, но Кэрол тем не менее находила его забавным. Несмотря ни на что он все еще остается ее сыном. И сыном Джима.
- Я хочу, чтобы ты вернулась в Нью-Йорк и начала обращать дом и все прочее - и все прочее - в наличные. Потом укажу, куда вложить капитал.
Кэрол улыбнулась.
- Как мило с твоей стороны. Прямо Бернард Барух с "Улицы Сезам". [Барух Бернард Маннес (1870 - 1965) - американский финансист и предприниматель; "Улица Сезам" - детская познавательная программа американского телевидения]
Его темные глаза вспыхнули.
- Не шути со мной, я знаю, что делаю.
Кэрол понимала, что ее колкости не имеют под собой никаких оснований. Но вполне понятны, если учесть, что мать с сыном продолжают борьбу за власть.
- Нисколько не сомневаюсь.
- Только есть одна вещь, - продолжал он, и голос его смягчился и зазвучал почти нерешительно. - Когда приедешь в Нью-Йорк~
- Я не сказала, что поеду.
- Поедешь. Это и твои деньги тоже.
- Знаю. Но мы не можем терять проценты по закладным и дивиденды, которые уже имеем. Зачем рисковать?
Он удостоил ее одной из своих крайне редких улыбок.
- Затем, что мне интересно посмотреть, как быстро я их смогу увеличить. - Улыбка исчезла. - Когда приедешь в Нью-Йорк~ будь осторожна.
- Разумеется, я~
- Нет. Я хочу сказать, будь начеку. Остерегайся каждого, кто спросит о твоем ребенке. Отвечай, что у тебя был выкидыш. Никто не должен знать о моем существовании, особенно~
Что-то было в глазах Джимми. Что-то, чего Кэрол никогда раньше не видела.
- Особенно кто?
Тон Джимми стал серьезным и мрачным.
- Остерегайся рыжего человека лет тридцати с лишним.
- По-моему, в Манхэттене таких полным-полно.
- Таких, как он, нет. Кожа оливковая, глаза голубые. Он только один такой. Он меня ищет. Если такой человек появится возле тебя, или попытается заговорить с тобой, или ты просто увидишь кого-то, похожего на него, немедленно звони мне.
Кэрол поняла, что Джимми боится.
- Звонить тебе? Зачем? Что ты сможешь сделать?
Он отвернулся и посмотрел в окно.
- Спрятаться.
Ноябрь
Глава 6
Лизл бросила взгляд на настольные часы, закончив последнюю проверку расчетов. Полдень. Идеально уложилась в срок, И проголодалась. Натянула жакет, прихватила подушку, выскочила в коридор.
Эл Торрес, коллега-профессор, проходил мимо, поднимался по лестнице, поеживаясь в легком спортивном костюме.
- Собрались в кафе, Лизл?
- Нет, Эл, сегодня у меня завтрак с собой в пакете.
- Опять?
- Я на диете. Все рухнет, если я попаду в эту грязную обжираловку.
Он засмеялся.
- Похоже, вы по-настоящему взялись за дело. И у вас здорово получается. Умная девочка!