Убрал телефон в карман и прошёл прямо к объективу того парнишки, которому до этого доверил снимать игру.
– Уважаемые любители баскетбола, дорогие болельщики! Только что литовская федерация баскетбола приняла решение, что нашу нереальную команду в Лондоне заменит сборная профессиональных баскетболистов. Что ж, пожелаем удачи парням! Мы высоко подняли флаг и передаём его им – передаём, и надеемся, что они не уронят…
Выдержал паузу. Огляделся, удовлетворенно отметив, что все, включая даже латышей, следят за ним. Наклонился очень близко к камере.
– Кроме того, литовская баскетбольная федерация просит меня прекратить рассказ о нашей скоропостижно бывшей сборной. На это я могу ответить только одно: смотрите следующие выпуски цикла «Unreal real national team» на нашем канале! Эта история должна быть рассказана – и она будет рассказана, я обещаю вам это!.. Снял? Перешли мне, пожалуйста! – Он хлопнул подростка по плечу, дождался, пока тот перешлет файл и отошёл к оставшимся в стороне Внуку и Саулюсу.
– Это правда? – спросил Пранас. Римлянин кивнул.
– Лиздейка звонил. Говорит – утром узнал, сам распсиховался и до сих пор переваривает. А тут ему ещё начальство позвонило и попросило на меня повлиять… Мудаки…
– Однако, волну ты себе создал, – меланхолично заметил Кокс. Римлянин усмехнулся:
– Это да! Обожаю интернет – если бы я в прошлом году его потенциал понимал, может и не пришлось бы грузчиком работать…
– К тому же грузчик из тебя так себе… – кивнул Саулюс. Помолчали.
– Ладно! – решительно прервал паузу Внук. – Хорошо поиграли, но пора возвращаться. Проводите?
Усевшись, нашел за окном стоящих на перроне Зайчиков и помахал им. Неринга, широко улыбаясь, тщательно прикрывая ресницами тревогу, помахала в ответ. Заяц насмешливо поднял вверх кулак и послал воздушный поцелуй. Поезд тронулся.
Жильвинас не определился: правильно ли он поступает, уезжая от Андрея или нет. Почти весь день после возвращения, сразу после того как вместе с Нерингой обнаружили там Андрея, оставались на площадке. Практически не разговаривали – играли. Один-на-один, «кузнечик», «тридцать три», «минус»64, два-на-два с местными, три-на-три с местными – сначала за них играл кто-то из англичан, потом Заяц вообще заявил, что они и с Нерингой, в качестве «третьего», играть могут, и играли, и выиграли. Когда окончательно стемнело, так, что даже уличные фонари не спасали, Заяц наконец-то зажал мяч в локте.
– Ну что, завтра едешь?
– А ты? – спросил тогда в ответ Жильвинас, спрашивая сразу и что Заяц намерен делать дальше со своей жизнью, и не хочет ли Заяц поехать вместе с ним – развеяться, повидаться.
– Ну же нет! – рассмеялся Андрей. – Мне последнюю неделю все ночи приходилось помнить, что ты в соседней комнате спишь, а уж какому пожару у вас со Спичкой я мешать буду – даже представлять не хочу…
Жильвинас ответил единственным возможным образом: обозвал друга идиотом и до конца вечера не возвращался к теме. Наутро спросил прямо: как ты, Заяц; что теперь с тобой будет? Заяц беспечно махнул рукой:
– Знаешь сколько в Кенте пакхаусов, заводов и складов? Надо будет – хоть завтра на работу выйду…
Пока Жильвинас удивлялся насколько одинаково говорят Андрей с Нерингой, сама Неринга громко вздохнула. Тогда Заяц повернулся к ней:
– Что такое?
Неринга украдкой посмотрела на Жильвинаса, поймала его ободряющую улыбку и пересела с кресла на колени к Андрею.
– Ты же знаешь, Зайчик, что тебе не обязательно завтра выходить на работу?
– В смысле?
– В смысле, пока мы живём в этой квартире – нам и одной зарплаты прекрасно хватает. Даже накопленное трогать не придётся…
Заяц покосился на Жильвинаса, хотя Жильвинас тут был ни при чём – тот разговор на берегу у них с Нерингой был единственным – и деланно засмеялся:
– Если ты хочешь, чтобы я тебе на шею ноги закинул, зайка моя, мы обязательно это опробуем. В спальне. Но мы же не просто так продолжаем в этой квартире жить и не просто так копим…
Жильвинас раздумывал – не стоит ли ему выйти из комнаты. Мешало то, что выходить из комнаты в этой квартире особо было некуда. Неринга погладила мужа по волосам.
– Конечно, не просто так… И я очень хочу свой дом и ребёнка, и чтобы когда он родится, уже не надо было переживать о ренте, о том как нас всех одевать и кормить. Хочу, чтобы не надо было бросать его через несколько месяцев в ясли и возвращаться на работу. Для этого мы копим, для этого мы сейчас жмёмся. Я хочу этого, всё так, Андрей. Но ещё я хочу, чтобы ты жил. А ты, Андрей, тлеешь, и это плохо. И ничего из перечисленного этого не стоит, честно…