Граф оторопел, услышав про заговор. Что касается Киселева, то он отнесся к известию спокойно: для него не было тайной, что в армии распространились противоправительственные настроения, поэтому он не видел ничего удивительного в том, что существует заговор против монархии. Его лишь удивляло, что Обществом руководит Пестель. Он даже усомнился в этом.
— А впрочем, — откровенно признался он Чернышеву, — полковник Вятского полка настоящий талант. На любом посту принесет пользу, проявив при этом должное достоинство.
Граф Витгенштейн поддержал начальника штаба:
— Да, прикажи Пестелю командовать армией или назначь его министром — он везде будет на своем месте. Потому и полк свой сделал образцовым. Его величество на последнем смотру дивизии любезно похвалил выправку солдат, четкость и слаженность их действий, каковые в самом деле заслуживают быть отмеченными.
«Похвалил!» — с иронией подумал Киселев, вспомнив, как долго император не желал давать Пестелю полк. Почему Александр с таким предубеждением относился к Пестелю — неизвестно. Однако, подписывая указы и артикулы относительно продвижения офицеров по службе, он всякий раз вычеркивал фамилию Пестеля. А Киселев опять включал ее в список, напоминал, даже сам просил Главный штаб назначить Пестеля командиром Вятского полка, именно его, а не кого-либо другого, потому что нужно было вывести отстающий полк в образцовые.
Наконец Александр смилостивился. Правда, и после этого дежурный генерал Главного штаба Закревский не раз предупреждал, что надобно следить за новым полковником. Что именно имел в виду Закревский, догадаться было трудно, но Киселев не забывал его предостережений. Вспомнил он их и сейчас. «Ай да Макиавелли!» — то ли с удивлением, то ли с одобрением подумал Киселев: это он когда-то назвал Пестеля именем хитрейшего из итальянских политиков. Киселев и теперь верил в разум и военные способности Пестеля и, слушая Чернышева, жалел, что полковника ожидала незавидная судьба.
Киселев хотя и догадывался о существовании какого-то Общества среди офицеров, однако почитал за лучшее быть подальше от политического авантюризма, в котором обвиняли тогда всех, кто мечтал о реформах, о конституции, о республике. Он любил слушать пылкие речи юных либералов, но был уверен, что эта болезнь молодости с годами незаметно пройдет — так же, как и пришла.
Все это припомнилось Киселеву, пока разговаривали Чернышев и граф Витгенштейн. Граф был подавлен. «Подумать только — в моей армии! Что скажет его величество?..»
Сообщение о заговоре очень напугало Витгенштейна. Он уже давно лишь номинально числился командующим, проводя свое время по большей части в имении близ Тульчина. Армией фактически командовал Киселев.
«Надо самому подать рапорт об отставке, пока мне не предложили это сделать», — решил граф. На душе у него было скверно.
Чернышев хотел отправиться в полки и арестовать всех, кого выдали Майборода и Шервуд. Но граф был против.
— Подобная акция вызовет нежелательную реакцию со стороны офицеров, — предупредил он царского посланца. — Пойдут слухи, пересуды. Это же пятно на всю армию. К чему? Кроме того, не доказано, что данные лица действительно политические преступники. Я предлагаю прежде всего вызвать Пестеля и здесь его допросить. Потом других, если возникнет необходимость. Сделать все тихо, без лишнего шума. Что касается генерал-интенданта Юшневского, то я сам займусь им. А пока он в штабе, генерал Байков произведет обыск у него на квартире, а также на квартирах тех, кого ваше превосходительство будет допрашивать.
Чернышев молча чертил что-то на бумаге, слушая командующего Второй армией. «Граф прав, дело деликатное, лучше, чтобы все обошлось без шума. Речь идет об офицерах из богатых и влиятельных семейств, с ними полезно жить в мире».
— Еще хочу обратить внимание вот на что, — продолжал взволнованный Витгенштейн. — Если эти офицеры в самом деле заговорщики, то они могут оказать сопротивление и поднять свои полки. Тогда вспыхнет восстание. Кто поручится, что у них нет единомышленников и что они не распространили свое влияние на других? Следовательно, надо провести акцию так, чтобы не вызвать лишнего возбуждения в воинских частях, где преступники несут службу.
Чернышев без возражений согласился с графом. Решили вызвать из Линцов Пестеля. Поскольку Майборода в своем доносе назвал имя денщика Савенко, не раз помогавшего Пестелю прятать «Русскую правду», то вместе с полковником вызвали и его.