— Гм... Вы так думаете? — улыбнулся Чернышев, уколов взглядом начальника штаба Второй армии. — Я докажу вам, что вы ошибаетесь, Павел Дмитриевич.
На следующий день прибыл вызванный в штаб-квартиру армии Майборода.
Киселев слушал капитана, стараясь подавить отвращение к предателю. А тот подробно рассказывал о Пестеле и о том, как ему, Майбороде, удалось вступить в Тайное общество и войти в доверие к заговорщикам.
— Пестель хорошо относился к вам, капитан? — спросил Чернышев.
Ему доставляла удовольствие мысль, что он доказал начальнику штаба наличие заговора во Второй армии и активное участие в нем офицеров, за которых так ручались и он и граф Витгенштейн.
Майборода охотно отвечал на все вопросы.
— Полковник Пестель доверял мне секреты, считая меня своим единомышленником и даже другом. Я действовал как верноподданный его величества, ибо готов пожертвовать жизнью ради венценосца и престола российского.
— Что вам известно о законе или конституции, которую вы в своем письме назвали «Русской правдой»?
— Основные параграфы в ней следующие: отмена крепостного права, наделение землею тех, кто получит волю. Землю отнимут у ее собственников — помещиков, причем половину разделят между крестьянами, а другую половину отдадут в общественное пользование. Военные поселения надо уничтожить, а поселенцев освободить. Гвардию лишить привилегий, дарованных ей монархами, и вообще все гвардейские полки переименовать в обыкновенные армейские. Срок службы нижним чинам установить вместо двадцати пяти лет в пятнадцать. Кормить солдат хорошо, одежду и форму сделать удобною и цветом не похожею на нынешнюю. Запретить наказание шпицрутенами, а офицерам предписать обращаться с солдатами благородно и гуманно.
— И все это известно нижним чинам вашего полка?
— Да! — твердо отвечал Майборода. И прибавил, что Пестель приказывал и ему лично, и другим офицерам излагать основные пункты этой программы нижним чинам как во время учений, так и на досуге. — Полковник приказал мне готовить роту к восстанию с оружием в руках, Он учил, как заслужить доверие подчиненных, чтобы они впоследствии выполняли распоряжения Общества.
— Знаете ли вы, где хранится «Русская правда»?
— К сожалению, ваше превосходительство, сейчас я показать это место не могу, однако это может сделать майор Лорер. После лагерей Лорер сказал поручику Александру Крюкову, что в полку появился шпион, посланный правительством, и потому «Русскую правду» пока спрячут в бане. Я подслушал это случайно. Майор Лорер с первого дня относился ко мне с предубеждением, даже ненавидел меня. Я уверен, что именно ему Пестель поручил хранить и прятать «Русскую правду». И еще я слышал от Пестеля, что нужно уничтожить царскую семью. Причем сразу всех, чтобы никто из дома Романовых не спасся. После убийства должны были выпустить прокламации и манифест к армии, объяснить необходимость этой акции во имя революции и безопасности республики.
— Как поддерживалась связь между заговорщиками, вам известно?
— Да, ваше превосходительство! Связь между управами поддерживал подпоручик Полтавского полка Бестужев-Рюмин. Он почти не нес службы в своем полку, а постоянно разъезжал или жил в Василькове у Муравьева-Апостола. Этому беззаконию потакал полковник Тизенгаузен, который тоже замешан в заговоре.
— Вы утверждаете, что все названные в вашем списке лица были членами Общества?
— Да! — прогудел Майборода и почему-то захлопал главами. — Могу подтвердить это под присягой. В письме на имя его величества я назвал лишь сорок пять человек, о которых мне доподлинно известно. Однако заговорщиков в армии гораздо больше.
Рассказ Майбороды произвел неприятное впечатление на Киселева и графа Витгенштейна. Выходило, что во Второй армии действовали не отдельные реформаторы, а большая группа противогосударственных преступников. И к этой группе принадлежали не одни лишь молодые офицеры, но и такие опытные военачальники, как Пестель, Волконский, Муравьев-Апостол, Юшневский...
Киселев упал духом.
«Романовы никогда мне этого не простят, — думал он. — Начальник штаба обязан все слышать, все знать. А я не раз бывал у Пестеля, слышал, о чем говорят офицеры, но не придавал значения болтовне про конституцию, республику, русское якобинство. Следовало принять меры и прекратить эти постыдные разговоры, дабы вольнодумцы не отравляли юные души своими высказываниями о российских порядках. Да, я это проворонил...»
Граф Витгенштейн до сих пор не мог поверить, что столь достойные, обладающие большими познаниями люди, — как Юшневский, Ентальцев, Повало-Швейковский, принадлежат к заговорщикам...