Пани Чверчакевичевой было наплевать на взгляды любопытствующих, наоборот, судя по всему, она развлекалась на всю катушку. Толстуха взяла Генриетту под ручку и повела ее в обход вокруг зала. Правда, слишком долго поболтать они нее успели, не узнали никакую знаменитость, потому что на средину выступил президент города, генерал Витковский[82], в сопровождении князя Хотека. Их окружало несколько жандармских офицеров и полицейские в гражданской одежде. Генриетта даже зашипела, увидав чешского князя, исполняющего функции австрийского посла. Мужчина среднего возраста был практически лыс, зато у него были импозантные, седые бакенбарды. Хуже всего было то, что он одел черный фрак и украсил грудь имперским орденом.
— Ты чего шипишь, девица? — спросила Чверчакевичева. — Что, не любишь австрияков, а? На войне с ними билась? И многих порубила? Можешь не отвечать, наверняка много, судя по наградам. Я сама хотела стрелять в москалей во время восстания, но мой уважаемый супруг не соблаговолил согласиться. И вот тебе на, из-за всего этого мужичья, мы, варшавяки[83], теперь должны кланяться каким-то отвратным австриякам и русским!
Она кивнула в паре мужчин чиновного вида, после чего повела Генриетту к столу и усалила рядом с собой. Начались речи, которые объявлял Аполлинарий Контский, директор Музыкального Института и распорядитель сегодняшнего вечера. Затем, уже по-русски, ораторствовал генерал-президент, после него, теперь уже по-немецки, князь Хотек. Его выступление мало кто понял, а жаль, поскольку посол оказался оратором веселым, как и соответствовало характеру чеха, который глядит на самого себя да и на весь свет чуточку со стороны.
Генриетта сидела как на иголках, разглядываясь во все стороны. Речи закончились, гостям подали закуски в виде холодного копченого мяса, сыра и крутых яиц, а к ним подали вино. Пока официанты разносили блюда, на импровизированной сцене разместили фортепиано и стулья. Оказалось, что четырем ученикам Института была оказана честь украсить вечер концертом. Не ожидая особого приглашения, молодые люди вышли на сцену, поклонились и начали исполнять квартет Моцарта для фортепиано, виолончели и двух скрипок.
Стоящие за спинами официальных лиц жандармы начали нервничать. Генриетта высмотрела и переодетых в гражданское платье полицейских, инстинктивно потянувшихся к спрятанному в складках костюмов оружию. Все разглядывались по сторонам, ожидая признаков появления демона. Тем временем, молодые музыканты энергично играли танцевальную мелодию, под которую улыбающийся князь Хотек начал выбивать ритм ладонью о стол. Произведение близилось к коде все быстрее и быстрее, очень скоро прозвучит апогей и финал.
«Лишь бы только не кровавый», — мелькнуло в мыслях Генриетты.
Она до сих пор не могла высмотреть женщину, похожую на нее саму, среди более двух сотен гостей просто невозможно было выследить графиню Калергис — великую любовь Игнация. Быть может, женщина и не приехала, так что демону не за кем было приходить? Или же Игнаций уже познал успокоение и покинул мечты о мести своему убийце? И он отправился в рай музыкантов или куда там уходят композиторы и исполнители после своей кончины…
— А вы знаете госпожу Калергис? — шепотом спросила Генриетта у Чверчакевичевой.
— Естественно. А кто же ее не знает? — пожала дама плечами. — Вон она сидит!
И она указала на соседний, длинный стол, буквально в паре шагов от них. Среди всех там сидящих находилась дама в инвалидной коляске. Худая, сильно измученная долгой болезнью, с сильно поседевшими волосами и в черном платье. Не удивительно, что Геня и не обратила на нее внимания. Мария Калергис выглядела старой, незаметной мышкой. Только лишь хорошенько приглядевшись, пруссачка заметила в ее лице отзвуки давней красоты. Аристократическая поза, высокий лоб и идеально симметричная форма лица свидетельствовали об истинно благородном происхождении. И действительно, нос и овал лица были знакомы Генриетте по собственному отражению в зеркале, равно как черные, блестящие глаза. Они были похожи одна на другую, как мать и дочка.
Тем временем, смычки скользили по струнам все скорее и резче, клавиши фортепиано, казалось, играли все одновременно. Произведение закончилось еще до того, как Геня в этом сориентировалась. Все начали аплодировать, изможденное лицо графини Калергис осветилось печальной улыбкой.
82
Каликст Касперович Витковский (2 апреля 1818 – 24 июля 1877) — государственный деятель Российской империи и Царства Польского, генерал-лейтенант. Президент (городской голова) Варшавы.
Поляк. В 1843 году окончил Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба. Генерал-майор Генерального Штаба российских войск в Царстве Польском с 1863 года.
В ходе подавления польского восстания руководил Комиссией по расследованию действий повстанцев, проводил допросы.
16 сентября 1863 года назначен на должность градоначальника Варшавы.
В 1871 присвоен чин генерал-лейтенанта.
К. Витковский находился у власти в Варшаве до 1 октября 1875. Период его правление, несмотря на значительные меры по обустройству польской столицы и распшрение города, поляки связали, в первую очередь, с беспощадной контрибуцией с горожан, как наказание за январское восстание. Сам К. Витковский рассматривался, как символ царской власти в Польше, ответственный за раздел их отчизны, подавление демократизации и независимости.
За время президентства К. Витковского в Варшаве:
открылся Александровский мост, первый постоянный мост через реку Вислу (1864)
открылся первый железнодорожный мост (1875)
пущен в эксплуатацию первый конный трамвай
пущен в эксплуатацию первый водопровод в предместье Варшавы — Праге (1869)
Каликст Витковский умер в 1877 и похоронен на Повонзковском кладбище в Варшаве. — Википедия + польские исторические сайты.
83
Варшавяк — урожденный варшавянин, как и краковяк (не танец — быстрый танец польского происхождения в 2/4; форма двухколенная, мелодия оживлённого характера, часто имеет акцент на второй восьмой в такте, которая синкопируется с третьей. Ритм острый, с частыми синкопами. Исполняется весело, темпераментно, с горделивой осанкой.) — уроженец Кракова. — Википедия