Варшава. Улица Новы Швят. Фотография 1912 г.
Девушка вынула руку из серой муфточки и вытерла стекающую по щеке слезу. После чего яростно атаковала дверь, закрепленную в деревянных воротах. Дверь на удивление быстро открылась: в них стоял, наклонившись — поскольку в проеме не помещался — чернокожий великан. Алоизий оскалил белоснежные зубы в широченной улыбке после чего отвесил поясной поклон.
— Прекрасная дщерь германских господ, правителей на Поморье, в Кашубах и Жулавах, предутренняя звезда Бранденбурга, Нюрнберга, земель клодской, познаньской и брегов Рейна, лучи красоты которой милостиво освещают недостойного меня, а через мгновение осветят это жилище; будь же столь добра и прими выражения почтения от недостойного слуги, желающего отогреться в свете твоей улыбки… — отбивал поклоны негр.
— С самого утра пьете? — сморщила нос Генриетта, но ей не удалось сдержать улыбки. — Хватит комедию ломать, джинн. Чего ты хочешь?
— Мне хотелось бы просить, чтобы дамочка относилась к моему господину с несколько большей доброжелательностью или же предпочла окончательно с ним порвать отношения, — ответил тот, впуская гостью вовнутрь. — Уж очень меня беспокоит эмоциональное состояние, в котором находится мой принципал. Он страдает, неуверенность убивает его. Поглядите только сами на беднягу.
Генриетта очутилась на внутреннем дворе. Практически всю его площадь занимало чудного вида средство передвижения на тележке железнодорожного вагона. Данил стоял на платформе и валил молотом по металлическому листу, закрепляя тот на стальном скелете. Корпус только начал формироваться, но уже начинал походить на неуклюжего стального жука. Кожух частично прикрывал приводной механизм, состоявший из чугунной печи с паровым котлом, подключенного поршнем к ротору динамо-машины. Ее катушки блестели медным проводом словно корона всего металлического устройства. На носу тележки был смонтирован металлический трон с закрепленной над ним проволочной чашей, по которой и должен был протекать ток, выстреливающий в сидящего молниями разрядов.
Инженер то ли не видел гостьи, то ли делал вид, будто не видит. Он страстно размахивал кувалдой, складывая свое странное изобретение в единое целое. Генриетта неспешно обошла устройство, внимательно его оглядывая и делая вид, будто личность Данила ее ну абсолютно не интересует. Тот наконец-то бросил молот на землю.
— Алоизий, черт подери! Заклепки кончились! — рявкнул он. — Ты же собирался принести новый ящик! Так где он? Я не могу работать в таких условиях!
— Выглядит импозантно, — сообщила Генриетта, ни к кому конкретно не обращаясь.
— О, панна фон Кирххайм? — Данил изумленно поглядел на девушку, после чего спустился на землю. — Какая неожиданность, совершенно не ожидал вас. Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома.
Он протянул измазанную маслом руку и по-мужски пожал ладонь Генриетты.
— Правда, красавец? — указал Довнар на механизм. — Впрочем, внешность совершенно не имеет значения, главное, что он станет истинной жемчужиной инженерии, занимающейся путешествиями между измерениями.
— Вообще-то о такой области техники я и не слышала, — осторожно заметила гостья.
— Я сам в ней пионер, а это вот — первое транспортное средство для таких путешествий. Именно потому он и является жемчужиной. Я назову его Скарабеем. Или нет, уж слишком напыщенно и экзальтированно. Нужно что-нибудь свойское. Какие у нас в Польше существуют жуки? Навозник! Так будет хорошо. С его помощью я открою необыкновенные вещи, заработаю славу и богатство. Но мне не хочется подобными мелочами морочить вам голову, у прусских дам-полицейских наверняка на уме более важные дела. Так чем я могу помочь?