Алоизий с удовольствием втянул в нос воздух торгового места. Сам он обожал всякие рынки, базары и торги, чувствуя себя там словно рыба в воде. Каждое из таких мест пахло чуточку иначе. Это место, на Зеленой площади, отдавало кровью домашней птицы, стекающей по канавам из лавок мясников, рыбьими внутренностями и гнилыми овощами, валяющимися повсюду и раздавливаемыми каблуками торгующих. Эх, совсем не то, что запахи на Большом Базаре Константинополя. Вот там базар пах всем светом! Правда, он не занимал небольшой городской площади и не служил только лишь для оборота пищевыми продуктами — Kapalı Çarşı был размерами с приличный город и представлял собой отдельный квартал в крупнейшей метрополии мира. Алоизию очень не хватало его.
— Мое почтение дорогой пани, — поклонился он знакомой, громадной словно бочка торговке.
— Восхвалим[37] пан Ожешко, — ответила та, и на ее набрякшем, багровом лице расцвела широкая улыбка. — У меня для вас свежайшие овощи, прямиком с мазовецких полей.
— Спасибо, но сегодня я не покупаю.
— Да чтоб меня громом спалило, если вру! Понюхай, пан, эту капусточку, пощупайте листочки. Ну, пощупайте, пощупайте! Тверденькие, кочанчик — ну словно камешек. Никакого тебе червака! А морковочка, пан пускай только глянет — первый сорт! — и она подсунула негру под нос пучок измазанной землей морковки, с явными следами пребывания в ней червяков.
— И почем морковка? — инстинктивно спросил Алоизий. Он не мог удержаться, чтобы хоть немножко, для порядка, поторговаться.
— По двадцать грошей. Только с поля, как Бог свят: ядреная, здоровенькая.
— Пани Кохнёва, вот слушает Христос ваши враки и во-от такими слезами плачет, — покачал демон головой. — Прямо с поля, в ноябре? Я что вам, вчера на свет появился, что вы меня сказками тут кормите?
— Ой, ой, смотрите на него, агроном нашелся, указывать мне будет, когда морковку дергать следует, сарацин проклятый! — Лицо торговки сделалось просто свекольным. — Ладно, за десять, пущай я потеряю.
— Я бы и взял, пани дорогая, от вас всегда возьму. Но сегодня не могу, — ответил Алоизий. — Фараоны[38] гонятся.
— Нет, меньше уже не уступлю, а то все узнают, что у меня доброе сердце, — произнесла торговка чуть ли не шепотом. — Ну не будем же мы за какие-то копейки ссориться. И что вы еще хотите? На супчик или там на бульончик?
— Да честное слово, фараоны меня выслеживают.
Лавочница измерила его взглядом, подозрительно щуря при том глаза. Наконец-то до нее дошло, что негр не торгуется, а говорит правду.
— Так и идите себе к чертовой матери! — забасила она. — Не хватало мне только с полицией неприятностей! Пошел отсюда!
Алоизий улыбнулся ей и даже отвесил поклон на прощание. Он совершенно не был оскорблен, лавочницы были самыми жестокими и беспощадными обитательницами Варшавы, так что рассчитывать на жалость с их стороны не имело ни малейшего смысла. И он позволил толпе вновь захватить себя. Он метался от одного прилавка к другому, кивал головой знакомым «стоякам», торгующим товаром с рук: чаще всего, ворованным, поддельным или испорченным, о чем знал каждый ребенок. Тем не менее, всегда находился какой-нибудь жадный провинциал, способный соблазниться «случаем».
Наконец джинн добрался в район, занятый еврейскими торговцами рыбой и домашней птицей. Часть лотков была наглухо закрыта, потому что была суббота, то есть, иудейский седьмой недели — шабат. Наиболее набожные евреи праздновали его, отдыхая от работы и отказываясь от заработка. Не столь религиозные, как и каждый божий день, сражались на рыночном турнире, заядло торговались и рвали пейсы, когда кто-нибудь заставлял их снизить цену. Алоизий в своем дрейфе добрался до своего любимого еврея, у которого, как правило, запасался рыбой. Худой словно тычка, с редкой, растрепанной бородой и в грязном лапсердаке мужчина, увидав постоянного клиента, разулыбался и выскочил из своей раскачивающейся будки. Двумя руками он пожал руку негра. Как обычно, от него несло рыбой, ладони были скользкими и холоднючими, как будто бы он и сам начал покрываться чешуей.
37
Принятое среди польских католиков сокращенное приветствие Niech będzie pochwalony (Восславим Господа!). В тексте: Pochwalony. — Прим. перевод.