— И сражался в троянской войне? — полковник глядел на лакея с нарастающим изумлением.
— Да где там! — махнул рукой Данил. — Как обычно — врет, у него перевозбужденное воображение. Так что, полковник, не слушайте вы все эти глупости. Прошу вас, сконцентрируйтесь еще раз! До сих пор мы что-то делали не так. Мы обязаны думать об одной и той же Варшаве, вот что важно!
— Похоже, что каждый из нас видит ее несколько иначе, — заметил Кусов. — В мыслях у каждого иной образ этого города. И даже у Навозника нет ни малейшего шанса добраться до подходящей. Нам необходимо найти какую-то общую точку зацепки.
— Лучше всего представить себе какое-то место, которое все знают, — предложил Данил. — Как насчет площади перед ратушей? Вокзал Венской железной дороги? Замковая Площадь?
— Но ведь даже это способно привести нас в огромное число Варшав, — покачал головой Кусов.
— Тогда давайте представим себе какую-то особу, — предложил Алоизий. — Кого-то абсолютно исключительного, кого мы все знаем!
Данил нетерпеливо взмахнул рукой, как будто отгонял настырную муху.
— Такой особы нет. У нас с господином полковником нет общих знакомых!
— Да неужели? — буркнул Алоизий. — А панна Генриетта фон Кирххайм?
Мужчины внимательно поглядели один на другого. В их глазах блеснула подозрительность и враждебность. Данил в мгновение сориентировался, что имеет дело с конкурентом на руку Гени. И мысль эта ударила его столь неожиданно, что какое-то время он не был способен выдавить из себя ни слова. Та же самая мысль посетила и полковника. Нельзя сказать, чтобы он испытывал к пруссачке такое уж жаркое чувство, но девушка его и вправду интриговала и притягивала. Подсознательно он уже привык к мысли, что девица принадлежит ему, что он без труда может ее соблазнить. И не таких дамочек затаскивал он в кровать! А тут — на тебе — какая неожиданность! Сумасшедший бунтовщик тоже подбивает к ней клинья!
— Это сможет подействовать, но при условии, что в наших мыслях имеется идентичный образ фроляйн фон Кирххайм, — осторожно заметил Данил.
— Но ведь ничто нам не мешает попробовать, правда? — буркнул Кусов. — Ну что, начинаем. Закрываем глаза и думаем о Генриетте. И вы тоже, господин Алоизий.
— Может, возьмемся за руки? — джинн слез с нагретого местечка и подошел к набычившимся мужчинам, схватил одного и второго за ладони. Оба дернулись, но Алоизий держал крепко. — Спокойно, ведь физический контакт лишь усилит умственные мощности. Согласись, Данил, что я прав. Даже спиритисты в обязательном порядке должны держаться за руки.
— Это правда, — пускай и неохотно, но согласился инженер. — Физический контакт способен сгенерировать обратную связь, которое усилит мощность. Дайте мне руку, полковник. Давайте уже побыстрее с этим покончим.
Русский подал свободную руку Довнару и закрыл глаза. Так они стояли, держась за руки и повернувшись друг к другу лицами. Вокруг агрегата клубилось море эктоплазмы и билось о панцирь. Перед ними, в темноте, маячили контуры Варшавы, время от времени кристаллизуя новую версию города, чтобы затем вновь затянуться туманом нереальности На какое-то мгновение город совершенно исчез в океане эктоплазмы, чтобы внезапно появиться более единообразным и выразительным. Очередная версия неспешно закрепилась, стабилизировалась и замерла в ожидании. Мужчины отпустили руки и подошли к борту агрегата. Тем не менее, расстилавшаяся перед ними Варшава не была единой, поначалу могло показаться, что образ на несколько секунд расползается, как бы складываясь из нескольких диапозитивов, которые, время от времени, сдвигались относительно друг друга. Но самым паршивым было то, что пучок городов-близнецов держали, не давая рассыпаться, бледные полосы, окружающие реальность тысячами скрещивающихся сплетений.
— А это еще что за черт знает что? — удивился Кусов.
— Пучок похожих одна на другую реальностей, изолированных какой-то дрянью, — буркнул Алоизий. — Но, заметьте, господа, что, во всяком случае, эти Варшавы практически идентичны. Те же самые здания, никаких революционных изменений, никаких тебе странностей типа стеклянных домов или посадочных площадок для дирижаблей. Мы приблизились к цели, один из этих сплетенных миров — наш. Именно в нем живет Генриетта, только нужно ее каким-то образом найти.
Данил задумчиво почесал голову.
— Что же это такое: гнездо миров в узловой точке. Гнезда в узлах, ловушки в ловушках — да это лабиринт какой-то! От этого с ума сойти можно! Если бы я только знал, что с этой вот стороны наш город представлен таким вот образом, никогда бы не лез в бездну без проведения соответствующих расчетов и выставления каких-нибудь меток, по которым можно было бы вернуться в наш собственный мир.