Данил улыбнулся про себя. Ему удалось убедить надзирателя в том, что он его собрат по вере. Нужно этим как-то воспользоваться.
— Я жандарм, — представился охранник. — Автомат Триста Два.
Инженер представился и пожал металлическую, узкую ладонь, спроектированную для того, чтобы печатать на машинке, но сильной настолько, чтобы без труда раскрошить кости захваченного преступника.
— А вы, мил'сдарь, не знаете, случаем чиновника Семнадцать из полицейского отделения центрального района? — невинным голосом спросил Данил. Он прекрасно помнил, что знакомый автомат тоже имел символ машинного бога.
Триста второй замялся, после чего внимательно поглядел на двери камеры. Какое-то время он не шевелился и только после того, как выяснил, что их никто не подслушивает, ответил:
— Мы, братья в железе, знаем один другого очень хорошо. Епископ Семнадцатый — это воистину святая машина. Это он ведет нас к свету, это он спасет наши души и убережет пред ржавой преисподней.
Данил пытался сохранить серьезное выражение лица. Семнадцатый — высокий сановник подпольной Церкви? Он вспомнил знак, выгравированный на плече механического полицейского — он изображал угловатую фигуру Иисуса, распятого на шестеренке, а не на кресте. Над знаком располагался таинственный многоугольник. И инженер уже знал, что напомнила ему та форма. Ведь то была митра, епископский головной убор!
— Мне необходимо незамедлительно связаться с епископом, — произнес он уверенным тоном. — Мне нужно получить кое-какие сведения.
Триста Второй металлически вздохнул.
— Это противоречит регламенту, — заявил он.
— Я никак не создам опасности для общественной безопасности. Я всего лишь хочу завершить одно частное дело.
— Ага. Так сразу и нужно было говорить. Чего не сделаешь для приятеля, — улыбнулся автомат одними глазами и застучал медным ногтем себе по лбу. Похоже, лоб его был как-то связан с телеграфом, потому что он передавал пару мгновений, выбивая на голове неровный ритм азбуки Морзе. Минутку он застыл в ожидании, но серия тресков, которая прошла после того, свидетельствовала о том, что он получил ответ.
— Его преосвященство Семнадцатый передает вам привет, инженер, — сообщил автомат. — И спрашивает, чем мы все вам можем помочь.
— Хочу узнать, где в данный момент находится панна Генриетта фон Кирххайм. Боюсь, как бы ее не депортировали в Пруссию.
Автомат застучал себе по лбу. Данилу показалось, что он не по телеграфу передает, но таким красноречивым жестом комментирует его ответ.
— Дела сердечные. — Триста Второй понимающе покачал головой. — Можно было и догадаться. Я и сам предпочитаю романы политике, они безопаснее. А панна фон Кирххайм до сих пор пребывает в Варшаве. Ее содержат в военном лазарете на территории уяздовских[72] казарм. Ее ведущим врачом является доктор Винингер, недавно он сдал рапорт в канцелярии наместника, из которого следует, что пруссачка сильно избита, но живая. У нее трещины на трех ребрах, отек шеи, повреждена гортань, к этому следует прибавить сотрясение мозга и многочисленные мелкие повреждения.
— А что означает, что «она содержится», — возмутился Данил.
— Она находится в закрытом военном лазарете, ей запретили с кем-либо общаться. Кроме того, у нас имеется доступ к приказу наместника, выпущенного по данному вопросу. Кратко изложить?
Данил даже подскочил к автомату, желая потрясти им, но вовремя удержался.
— Похоже, для вас она очень важна, пан Довнар, — металлическим голосом заявил жандармский автомат. — К сожалению, приказ сводится к тому, что девушку следует содержать под ключом, в особенности же — сегодня, во время концерта Музыкального общества, а после излечения самых крупных ран ее следует под эскортом отправить на вокзал Венской Железной Дороги и перевезти к границам Империи, где ее необходимо передать германским медикам.
— Холера, — понурился Данил. — Никогда я ее больше не увижу.
Он потерял любимую женщину, агрегат, который должен был принести ему целое состояние, к тому же попал за решетку без шансов на освобождение. Он был банкротом-одиночкой без какого-либо будущего. Что оставалось — только повеситься.
— Погоди, погоди! Как зовут ее врача? Доктор Винингер? Эта фамилия мне известна!
И перед его глазами встала фигура бородатого медика из Больницы Святого Духа, который лечил варшавскую примадонну, панну Довяковскую. Данил этому типу не очень-то нравился за демонстрацию умения и за обнажение бессилия традиционной медицины. Через него инженер не имел ни малейшего шанса связаться с Геней. Тем не менее, пока было время, следовало действовать как можно скорее, ведь когда девушка выедет в Германию, он утратит ее навсегда. Довнар начал мерить камеру энергичными шагами, так что, сам того не желая, погасил свечку.