борщи, выбирает ему галстуки в тон рубашки, нет, галстуки он не носит, мир
как свое представление просто ищи-свищи, дальше было мартини, очень те-
плое, prosit. Как вы уже догадались, это роман о любви, которой нет в совре-
менных книгах, Елтышевым достались мощи святой Евгении – лучше, чем ты, живи, совершенствуй себя, становись алфавитно проще. Мысли себя каракати-
цей, ползущей на новый фуршет, рядом булки с цукатами и изюмом, мой люби-
мый писатель Крусанов мне передаст привет и поедет дальше в карете с ливрей-
ным грумом. Мысли себя семицветным цветиком, это его подъезд, вот он отсю-
да выйдет и бросит тебе монету, я вас узнала, сир, никто ведь тебя не съест, бу-
дете дальше скитаться вдвоем по свету, и в каждом имперском городе ярмарка
в красный день, и как же тебе не лень сочинять ему песни летом, какие там пес-
ни – мелкая дребедень, он купит свирель и тоже умрет поэтом. Мой любимый
писатель Крусанов станет однажды стар, недочитанные романы свои возвратив
на полку, а вы знаете новость – из пистолета, как Анна Мар, и в кадило добавят
негашеную карболку.
Коричное дерево39
Бессердечная Аманда
На живую нитку шьют на этом «Мосфильме» - судьба не прочней турнюра, в последней реплике все метастазы в Горки, городки, репейники, выходцы из
себя ничего не читают, хмуро, что ты ищешь, дура, и старый виконт в замоги-
лье с последней корки пыль сотрет фланелью - мадам Рекамье когда-то носила
шали, но овчинка не стоит выделки – всё попадает в строфы, мы читали вдво-
ем письмо, но тогда вошли, помешали, а теперь в каждом доме огниво, в каж-
дом дворе голгофы. Как же мы озябли рядом с тобой, обнимали свое пустое, трижды смотрели в окно, потом ушли в мизерабли. Кто виноват, при отягчаю-
щих, в этом сплошном простое, но нужно искать хорошее и наступать на граб-
ли. Старый виконт нашел заведение «Грязи» - здесь исцеляют верно, вот и Жер-
мена писала ему о своем артрите. В сердце моем дыра (для словца напишу - ка-
верна), что ожидать от автора, всё, что ни захотите, уже прочитано ранее, вы-
брошено в корзину, извлечено на свет господень повторно. В третичном пери-
оде было спокойнее, Брюсов, проведав Зину, вытер воспоминания, вас не про-
шу покорно развлекать меня окончанием повести самой грустной на свете, для
утоления всех печалей все поставцы излишни. Думаешь, если смерть не заново, можно совсем как дети, наконец-то словить кузнечика, есть мармелад из виш-
ни. На задворках чужой истории пишешь свои портреты - может кто-то присмо-
трится сделать заметку сажей, может кто-то выловит карпа зеркального из пре-
сноводной Леты, но куда ему дальше без памяти с этой живой поклажей.
40 Бессердечная
Аманда
Ледяной дом
Настоящий поэт Тредиаковский очень боялся холода, Северная Пальмира
покрылась пленкою целлофановой в тридцать седьмом году, а в сороковом он
понял – пора сторониться мира, делать запасы камфары, елки считать в бре-
ду. Вот так насчитаешь сто двадцать елок – и сани проедут мимо, двух человек
достаточно, в мире престрашного зрака сидишь и смотришь на стол, сама со-
бой нелюбима, а если б любовь – себя окольцовывать, столько здесь таинств
брака. Думаешь – это холодный дом, вот они повенчались ныне, с дуркой ду-
рак, просторные покрывала, если сидеть и думать – не спрашивай о причине, просто пиши о них – ведь любви не бывает мало. Настоящий поэт Тредиаков-
ский пишет, пока не высохнут все чернила, перебирает рифмы мысленно в пе-
чени растворимой, знаю ведь, милая дурка, что ты меня так любила, и потому
пишу здесь только тебе любимой. Это судьба заставляет нас есть придорожное, пить свою кровь кисельно, пить свою кровь и морщиться – дескать, бывает сла-
ще, ну и конечно бывает, в этом себя уверь, но мы сидим на прогалине в нашей
родимой чаще, считаем елки в окрестностях – столько окрест свободы, словно
в кипящем чайнике – взрыв обжигает губы, окунаешь пакетик и вдруг понима-
ешь, кто ты, и подо льдом расплавленным мы себе станем любы.
Ледяной дом 41
Забываемые моменты
Наденька, брось этот яд «куриная слепота» - от него выпадают ресницы, от
него становишься памятливой, хочешь забыть – куда там. Начинаешь играть с
листа, а с другой стороны страницы вокализом для трех повешенных, первым
груздем к опятам его письмо «Выходите ночью на мол – постреляем из пистоле-
та, кто попадет в отраженье месяца над дверью кулинарии, пусть загадает жела-
ние». Да, я почти одета, нужно идти – расстояния здесь другие. Можете первый
стрелять, курок заедает, я доедаю булку, булка с изюмом, двадцать калорий, если верить таблице. Пуля летит в отражение и застывает гулко, что-то пада-