— Цири! — объявила она, положив руку на грудь.
— Алдана! — представилась торговка.
Они пожали руки, будто заключали сделку, и Цири тут же выставила локоть, будто кавалер приглашал даму. Дама захихикала и приняла.
— Представление? — предложила Цири.
Алдана полистала немного словарь.
— Преедс’таавлениее чеереез д’ваа чаас, — прочитала она, хмуря густые брови.
— Я люблю приходить заранее, чтобы смотреть, как суетятся актёры. Можем погулять в округе! — Цири неловко улыбнулась, видя растерянное лицо Алданы.
Походила человечками из пальцев по воздуху и поболтала дракончиками-руками. Алдана засмеялась и прочитала из книжки: «Даа». Она теперь, видимо, все слова собиралась читать, даже самые примитивные и звучащие на обоих языках одинаково.
Прогуливаясь до представления, Алдана рассказала, что не хотела отдавать афишу, потому что сама её стянула на память, как только увидела, что один из артистов собирает их обратно.
— А зачем их снимать? — Цири сопровождала каждую реплику пантомимой, чтобы южанке было легче её понять.
— Цирк, беед’ный — эконоомиить. И я оони нем’ноого обок’раасть… — она помахала сложенным в трубочку объявлением.
Цири засмеялась.
— …Ноо я нее стыд’ноо, потоомуу что ид’ти в’тороой рааз. Онии очеень хоорошиий.
Пока девушки неспешно вышли из городка и доползли до растянутой в поле ткани, Цири с Алданой успели кое-как рассказать друг другу о себе всё, что было интересно спросить. Встретил их старый пёс, сидящий на табуретке, будто статуя. Бдящий, судя по тому, что тут же начал лаять, но с места не сдвинулся. Цири подняла ладони и зашептала ему добрые слова, но он не обращал на её уговоры мира внимания, ведь всеобщего не знал.
Из-за матерчатых перегородок высунулась косматая голова с разукрашенным голубым, серым и чёрным лицом. Пёс тут же затих и снова окаменел, потеряв к пришедшим всякий интерес.
Голова обменялась с Алданой репликами. Говорил её обладатель неловко, будто тролль, да и выглядел похоже — даже раскраска его подражала тролльским пропорциям лиц. Цири насупилась. Он явно был «дурачком», как звали подобных ему в Северных. Она видела низушку без ног, а на плакате как минимум у ещё одного артиста были причудливые, будто клешни, руки. Цири начинало это смущать, ведь только один тип цирка она на дух не переносила — цирк «уродов». Когда-то ей казалось это нормальным, но после многих путешествий и общений с циркачами из абсолютно разных миров, её начали пугать такие представления. Пугать судьбами «странных» людей и нелюдей, пошедших этим путём…
— Цири, — Алдана обеспокоено погладила её по плечу. — Цири?
— А, да?
— Мы пуус’тить, еес’ли мы нее меешаать. И мааленько помоочь.
— Конечно, мы помочь! — закивала Цири.
«Тролль» пустил их, чуть раздвинув тряпки.
А за ними кипела жизнь. Артисты почему-то занимались строительством, а не репетициями. Половина уже разукрашенная, но никто не в костюмах; все что-то воздвигали, гремели инструментами и переносили. И любое движение их было особенно завораживающим, ведь все они двигались каждый своим и непривычным для Цири способом. Кто-то пролетел мимо на костыле, заменяя им одну из ног; кто-то бегал и лазал по лестницам на руках; кто-то забивал гвозди, держа молоток пальцами ног…
Цири старалась не пялиться, и ей с Алданой быстро в этом помогли, предложив потаскать не очень тяжёлые предметы и расстелить перед высокими конструкциями настил. Больше их ни о чём не просили, и Алдана уселась на ткань посреди постепенно затихающего строительства. Похлопала рядом с собой рукой.
— З’риительныый заал, — прочла она, когда Цири присела рядом.
— Ого, здорово!
К ним подошла на руках уже знакомая издали низушка. Только была она теперь в образе: в гриме, таком же по цвету, как у «тролля», но с другим рисунком — более боевым, с чёрными полосами, режущими лицо. Одета в голубой, явно нарочно изорванный кафтан, из-под которого виднелся облегающий тёмный, а за культями её полз искромсанный шлейф белой ткани.
Низушка достала из-за пояса чуть помятую бумагу, сложенную в несколько раз, и что-то спросила. Алдана ответила, улыбаясь, и полезла во внутренний карман жилетки, но Цири остановила её, как только увидела, что достаётся кошель. Цири заплатила по три флорена за себя и за спутницу и ещё полмонеты за конвертик, который ненавязчиво протягивала им низушка. Она поклонилась, поблагодарила и ускакала за высокие конструкции, за натянутую фоном к сцене ткань.
— С’паасиибо, — улыбнулась Алдана, читая уже явно с трудом и щурясь, ведь вместе с последними строителями-артистами уходил подобающий для чтения свет.
— Не за что!
Цири развернула бумагу. Она не знала, что это, но её привлекла отпечатанная на обложке картинка: на ней будто узором располагались в несколько рядов черепки, а среди них случайно находилась пара голов — одна низушечья, а вторая, наверное, человечья, с завязанными глазами.
Цири не прогадала, потому что пергамент многократно раскрывался, и на каждом его отделении был нарисован людь или нелюдь в красивой позе, или написано что-то большими буквами.
— Мааленькиий бииограафия аар’тист, — пояснила Алдана.
— Ух ты! А можешь прочитать? Ну, хотя бы несколько? Маленько?
Алдана охотно закивала, и Цири решила ткнуть сначала на «тролля». На гравюрке он сидел будто в позе для медитации, а вокруг него летали предметы. Даже сидя он занимал почти весь разворот, потому что художник явно пытался сохранить разницу в росте героев и не мельчить с остальными, а «тролль» значительно всех актёров в размерах превосходил.
— Он иимя «Айаай». Сыын т’роолль жеенщина и к’раснолююд мужчиина. Большоой любоовь, но их хотееть убиить, когда Айаай мааленький. Тогда он ииспугааться и закиинуть родиитеели на лунаа, чтобы онии ник’то не обижаать. Он саам не смоочь закиинуть он к роодиители, поээтому ос’тааться. Лююди охоотиться на он, но он не моочь дать с’даачаа — слиишкоом дооб’рый. Он моочь тоолько лоовиить всёё, что в он кидаать и пытааться не ломаать, поотомуу что он ещёё ааккуураатныый.
— Вау!.. Это потрясающе. И грустно. А вот тут что написано?
После истории о каждом герое на третьем развороте была нарисована силуэтом миниатюра с ним под кратким текстом. Айаай на своей тянул ручищи к луне.
— Айаай умерееть, коогда не поймаать виилыы в спиина. Но он таак и ос’тааться слиишком тяжёёлый, чтообы летееть до лунаа, поээтоому вееч’ноо сидееть на зеем’ляя.
— В каком смысле умереть?
— Умеерееть.
Алдана положила руки на грудь и завалилась на спину. Цири засмеялась.
— Но как он тогда выступает в цирке?
— Таак онии всее умерееть. Это циирк мер’веецы.
Она воровато огляделась и развернула украденную афишу. Ткнула пальцем в самые большие слова.
— Нааз’ваание «Прааз’дник Приизрааки».
— Как интересно! А она как умерла?
Цири ткнула на безногую низушку, которая стояла на руках, полностью перевернувшись; только голова её всё ещё смотрела подбородком вниз — жутковато.
— Нооги Риифа отгрыызть д’раакоон, когдаа онаа с мууж лезть за зоолоотоо.
— Обалдеть! А тут есть её муж?
Алдана кивнула и указала на фигуру человека без рук. Судя по перевязанным глазам, именно он с женой были на обложке.
— О, это он на афише. А он тоже умер от дракона?
— Неет, но д’раакоон отгрыызть он рууки, коогдаа он пытааться спаас’тии жеенаа. Он чаароодеей и умерееть, коогда пытааться онаа воск’ресиить, и у он лоопнуть моозг. И г’лаазаа.