Алдана оторвалась от представления, когда Цири вдруг вскочила с криком. Она тут же осела, будто сама себя не заметив, и продолжила смотреть и шуметь вместе с другими впечатлительными зрителями. Алдане смотреть было одинаково интересно и на сцену, и на Цири, которая о новой подруге забыла совсем. Хватала иногда только за руку своими забинтованными лапками, даже головы не поворачивая — так её захватило представление. А Алдана смеялась и смущенно мурчала вместе с ней и детьми — хотела бы присоединиться к их вздохам и визгам, да не в её это было характере. Ей было просто весело видеть и волшебных акробатов впереди, и чудну́ю незнакомку под боком.
…А ведь там даже был сюжет в их взаимодействиях! Они там, по-моему, знакомились, ругались и сближались, а я могла только слюни пускать на все эти движения, на изгибы, на скорость и точность!
А потом Риифа исчезла. Я не увидела, как, куда… И Гюрза тоже не увидел. Он вдруг оказался один на сцене и испугался. И я вместе с ним… Он ходил в пустоте и темноте, спотыкался и махал культями, не находя подруги. Это было просто кошмарно. Он запрыгнул, будто взлетел, на канат, но не устоял. То есть, это было частью представления, конечно. Он не мог стоять на ногах ни на земле, ни в воздухе. Сполз и лёг, закрутившись, запутавшись в верёвке…
А она вдруг поползла вверх. Это Айаай и Ииевирр где-то внизу, под лесами тянули трос на себя с обеих сторон. Свободно болтающийся канат начал туго натягиваться, а укутавшемуся в него Гюрзе ничего не оставалось, как раскручиваться.
Так начался его сольный номер.
…Я писала уже, что думала к тому моменту плохо, но вдруг — раз! И меня что-то прошибло. Меня вдруг выкинуло обратно в реальность. Но не обычную, нет — более острую, отчётливую. Я на мгновение понимала больше, чем видела, а видела больше, чем могла осознать. Это была секунда, за которую я успела подумать: передо мной ведьмак.
Было ли это ведьмачьей интуицией?
Секунда закончилась. Я вернулась в настоящее, но уже не сказочное, уже не в историю со сцены. Я сказала себе: «Что за глупость, не может этого быть…» А сама уставилась на него — эту фигурку без рук и глаз, гуляющую по канату, висящую на нём, скачущую, клянусь, даже стоящую на одной голове!.. Но я не об этом думала, не о том, что передо мной снова происходит что-то нереальное, что-то чудесное… Я думала только одну мысль.
Неужели это ведьмак? А с чего я это взяла? Может, он двигается, как ведьмак? Не знаю? Он точно двигается не как ты, не как Весемир и Эскель — не так, как вы учили меня. Но эта мысль, такая настойчивая в своей бессмысленности, продолжала меня донимать.
Я только что вспомнила историю. Тогда мне было не до этого, но сейчас я подумала… Может, дело было в запахе? Помнишь моё путешествие с Ламбертом? По-моему, я не успела рассказать всего оттуда. В общем, я до того момента никогда не встречала ведьмаков. Кроме вас, конечно, моих любимых Волков с Койоном и Лето! Но однажды мы с Ламбертом сидели в корчме на краю мира, играли в кости, пили — отмывали успешный заказ на беса (тот, с пятью глазами, про него я точно рассказывала). И вдруг Ламберт начал принюхиваться, что твоя Тварь, носом вести, будто след учуял. И ведь взял!
Он ко мне наклоняется, озирается и шепчет: «Зырь, львёнок», (да, он так называет меня иногда, только не говори ему, что я его выдала — тоже зачеркни после прочтения!) «в углу ведьмак засел». А в углу и правда кто-то сидел. Я его спрашиваю, откуда он взял, что ведьмак? Меч один, и тот за поясом, глаз под капюшоном не видать, никто приблудой не обзывается. А мне в ответ «чую» и всё. Ведьмаков, говорит, на запах слышно ярче псин. «Опять наёбываешь», говорю. А то он меня уже как-то пытался развести, мол, ведьмаки девственниц определяют по дыханию (даже со мной не угадал — балда). Но ты Ламберта знаешь: он как упрётся… Вот и в этого незнакомца упёрся. И ведь на этот раз не просчитался. Незнакомец и правда оказался ведьмак. Мы его, конечно, пригласили с нами выпить, а я весь вечер сидела и пыталась в нём что-то унюхать. Ничего, кроме водки и мухоморов (рисковый тип :-D) так и не почуяла. Ну, я пьяненькая уже была, надоело мне тужиться — я к нему напрямую: слушай, ведьмак, (честно, не помню, как его звали, прости, может, Мыс? правда не помню. Но он точно был кот, он ещё обратил внимание, что я тоже с медальоном кота хожу — поворчал), спрашиваю его, а это правда, что ведьмак ведьмака по запаху узнаёт?
Надеюсь, ты там не ухахатываешься, но разговор был прямо серьёзный!
Так вот, он смотрит на меня, глазом моргает растерянно. «Ведьмачка и не знаешь?..» Ой мы ему тогда с Ламбертом наболтали… Каюсь, всё выдали. В общем, он послушал, послушал, и говорит, наконец: «Конечно, ведьмак ведьмака слышит. Никто в мире не воняет, как ведьмаки. И каждый, сука, особенно». Сказал, мол, легко это понять, тем более впритык и с непривычки. Ламберт ещё тогда, не менее в зюзю, поинтересовался, как же пахнет он сам. Дальше шёл какой-то подозрительный диалог, который я описывать не стану, но, в общем, убедили меня эти два типа и успокоили. Так и забыла про эту историю.
А сейчас думаю, может я просто запах учуяла этого Гюрзы акробата? Может, ветерок принёс? Люди и нелюди ведь и правда ярче пахнут, когда потные и двигаются много. А он там на канате такое вытворял! А я ведь и правда могла отвыкнуть от запаха ведьмаков (надо срочно это исправить, всё, пап, под Мабон* собирай всех в Корво Бьянко, с меня салатики из других измерений).
В любом случае, засело во мне сомнение какое-то. Подозрение.
Хорошо, что так здорово Призраки выступали, что я и забыла об этом под конец, снова погрузилась в представление (пока Гюрза не появлялся на сцене, блин).
Но я железно намерилась проверить свою теорию…
***
В искусстве ускользания из постели Цири была сноровитей даже родителей. Вот и сейчас многолетняя практика ведьмачку не подвела — она оставила Алдану одну.
Как видела в фильмах — движущихся картинках из пары соседних миров — чмокнула зачем-то осторожно в лоб.
Цири нравилось то, что она видела в фильмах. А этот жест стал её маленькой, ничего не значащей традицией всякий раз, когда она убегала из чьих-то объятий. К этим она планировала вернуться до рассвета, чтобы они не заметили исчезновения. А возможно и раньше — Цири начинала бояться, что цирк давно спит, измотанный выступлением.
И она была счастлива ошибаться: ещё не подойдя к стоянке, видела сквозь ткань огонёк костра. И силуэт главного призрачного стража.
Собака залаяла, будто отмеряя секунды. Мольбы Цири снова остались ею проигнорированы вплоть до приближения отчётливой ругани. Даже на нильфгаардском сразу было слышно, что ругается не абы кто — краснолюд.
К незваной гостье и бдящему охраннику вышел однорукий артист.
— Добрый вечер! — кивнула Цири, чеканя выученные слова.
Ответом ей был поток неизвестных. В нейтральных, но местами недовольных интонациях.
— Мне очень понравиться представление… И я хотеть выразить признательность… И, может быть, немного поболтать?.. Пожалуйста?..
Краснолюд подозрительно сощурился.
— Я принести подарок!
Цири подняла с земли корзину груш. В пышном белом банте, тоже подобранном Алданой, хоть она и не знала, зачем его выбирает.
Краснолюд хмыкнул и спросил что-то — Цири поняла слово «акцент».
— Я из Северных.
— Ага. А по-всееобщи куумекаешь?
— Ой, да, конечно!
— Тоогда, курва, по-всееобщи и куумекай! Ё-моё, я тя еле разообрал!