— Извини! Я не знала, что вы знаете всеобщий!
— Та мы и нее знааем. Не все, вернее! Каак не пытааемся мы с Гюрзой всех научить — кууриц соловьяями петь не застаавишь! Ждии.
Краснолюд юркнул за тряпки, и оттуда послышались тихие разговоры. Даже зевок, а за ним ещё два, оказались громче. Мужичок отодвинул для гостьи ткань.
— Одообрямс!
…И я оказалась за одним костром с Призраками. Они были не в полном составе тогда, но как только Камур объявил, что на кону гостинцы, — откуда ни возьмись нарисовались отсутствующие. И Гюрза был одним из них, из уже отошедших ко сну. Он вёл себя совсем по-другому: уже не так наигранно неловко ходил. Если бы не повязка, я бы вообще не сказала, что он слепой. Конечно, остальные тоже себя по-другому вели. И я не ожидала, что все так обрадуются корзине груш (хотя чего это я, они такие вкусные в Нильфгаарде!). Всем досталось по две штуки (только Твари — три), со мной тоже поделились, но я честно съела одну, а вторую втихую подложила обратно в корзину. За неё-то и началась борьба, которая продолжается, пока я это пишу: Камур всё ещё держится! Ииевирр уже успел прикрикнуть на Риифу, чтобы она ехала нормально, иначе поломает лошадям ноги — больше она не трясёт телегу. (К этому моменту почерк Цири и правда стал намного легче различим).
Призраки выступают всего полгода, может, поэтому радуются как дети каждому доброму слову? Надеюсь, эти огоньки не погаснут в них даже спустя много лет. Камур ворчит на всех, что у них плохо со всеобщим, но он лукавит. Только Айаай, Тварь и Виной, один из эльфов, отстают в нём (но я верю, что у них всё получится!) — остальных я понимаю очень хорошо. А Камур, хоть и говорит с акцентом (по привычке, наверное?), знает всеобщий как родной — его папа был с Севера. От Гюрзы я к тому моменту ни слова не услышала (начала думать, что он ещё и немой), но остальные рассказали, что он во всеобщем большой эксперт. Он и придумал учить остальных, потому что Призраки верят, что когда-нибудь и до Северных доберутся!
Так мы и просидели у костра целый час, болтали о Призраках и немного обо мне для приличия. Они были счастливы рассказать мне всяких своих секретиков, происшествий и планов! Расходиться начали, только когда Декая ударилась лбом о коленку — задремала. Вообще-то, они все уже носами клевали, поэтому потихоньку начали отходить ко сну — завтра их ждали сборы и дорога на столицу. А расходились по телегам. Здесь не принято спать на земле из-за змей. Телеги им, конечно, не помеха, но, согласись, так спокойнее.
Все тогда прощались со мной как в последний раз, да и я так же. Кто ж знал, что я к ним прилипну. В общем, наказали последнему проводить меня и тушить костёр. Кстати, я потом спросила, неужели они никого не оставили настороже, а на меня посмотрели как на дурочку. Кажется, в Нильфгаарде можно спать спокойно. А в Северных мы даже (особенно) под столицами всегда оставляем караульного, когда с кем-то путешествуем! Тяжело вздыхая, ставлю очередной плюсик напротив Нильфгаарда… Шучу, это чудесный край всё-таки…
Шесть пожеланий доброй ночи (Айаай утопал без прощания), один одобрительный лизь по ладошке, сладкой от фруктов, и Цири осталась у костра наедине с Гюрзой. Стало вдруг как-то некомфортно тихо, и даже скрипы и кряхтения из-за сцены быстро стихли. Ещё немного, и огонь начал бы потрескивать от концентрации неловкости. Цири всё не знала, как подобраться к вопросу, и в какой-то момент ей показалось, что Гюрза продолжает сидеть без движения и не уходит только потому, что давно задремал.
Вдруг Цири, уже собравшая в голове под дюжину реплик на выбор, вздрогнула — это Гюрза нарушил тишину, не шелохнувшись.
— Так вот, кто буравил меня всё представление.
Его голос был тихим и безвкусным, ничего не выражал и рамки возраста не сужал.
— А кто не буравил? Ты делал потрясающие вещи.
— Справедливо, но твой взгляд отличался. Вот, снова он, — Гюрза поднял короткую культю и еле заметно затряс. — У меня от него кончики пальцев холодеют.
Цири неловко хмыкнула. Сказанное снова не имело вкуса, но явно было попыткой снять напряжение.
— Ну извини! А у меня от всех ваших выкрутасов живот крутит. Думаю, мы квиты.
— Цири…
Она снова вздрогнула. Цири и забыла, что успела представиться — Призракам как-то не довелось обращаться к ней по имени.
— …Ты хочешь что-то спросить?
— Хочу. Но не знаю, как подобраться.
— Руби с плеча.
— Это я могу! М-м, — и почему этот вопрос оказался таким тяжёлым? Может, потому что в нём и правда не было смысла? Она выдохнула. — Гюрза, ты ведьмак?
Повисла тишина.
Цири открыла было рот, но он снова опередил.
— Неожиданный вопрос.
— Сам напросился.
— Цири, Цири… Знаешь, а я весь вечер сижу и думаю, не та ли это Цири навестила нас сегодня. Не Зираэль ли, вестница весны собственной персоной?
— Даже если так, я первая спросила.
— Твоя правда, Цири.
Гюрза согнулся, задрав к голове культи. Стянул повязку с лица. Она упала ему на шею, а на Цири блеснули кошачьи глаза.
— Ты не слепой!
Гюрза улыбнулся, и гладкое лицо за секунду изрезали морщины. Неожиданно Цири увидела перед собой старика. Будто и не он сидел здесь мгновение назад — прежде даже отбеленные сединой волосы не выдавали его, но теперь всё стало на места.
— А ты выше, чем я представлял.
И всё-таки что-то было не так с его глазами. Узкие зрачки слишком медленно расширялись; слишком странно, будто проваливаясь в них, отражался свет.
Цири выдохнула, случайно свистнув.
— Угадала! Как и ты. Зираэль собственной персоной, — она хлопнула себя по груди.
— Забавно, не думал встретить ту самую Ласточку.
— Откуда ты меня знаешь?
— Цири, цири. Вот где мы сейчас?
— У костра?
— Глобальней.
— Под Баккано, в Нильфгаарде, на земле…
— В Нильфгаарде. А кто сидит рядом с тобой?
— Я что на уроке? Учитель какой-то!
— Ведьмак. Пусть и бывший. А какие ведьмаки бродят по Нильфгаарду?
— Змеи.
— Молодец, Цири. А Змеи знают всё. А когда дело касается Дикой Охоты и Волчьей Пурги — даже больше, чем всё. Как же не знать о маленькой птичке, что за свою короткую жизнь сделала для мира больше, чем сотня учёных гадюк за века?
Стоило улыбке сойти с его лица, оно снова разгладилось.
— Простите. Я не специально.
Гюрза вдруг рассмеялся. Почти беззвучно, немного в нос.
— Эй, я правду говорю. Я не выбирала путь Старшей Крови, спасительницы, блин, мира.
— Но выбрала Путь Ведьмака?
— Да! Я заслужила заниматься чем хочу на пенсии!
— Рановато тебе на пенсию.
— А я говорю, в самый раз. Всё равно подвигов масштабней за моей душой не предвидится. Куда масштабней уже?
— Может, и твоя правда.
Они с Цири сидели и рассматривали друг друга уже безо всякой неловкости. Ведьмачка поймала себя на мысли, что у Койона были похожие глаза, только менее красные, и зрачки его двигались охотней. Ведьмак снова стёр с лица выражение и возраст, и только старческие пятна на щеках и висках остались намёками на последний. Или артист пропустил кляксы грима, когда отмывался?
— Знаешь, Гюрза, ты проиграл мне слишком много вопросов…
— Нападай.
— Почему ты притворяешься слепым? Разве не хватает отсутствия рук, чтобы быть Призраком?
— Конечно, хватает. И они знают, что я не слепой. Я не для Призраков притворяюсь.
— Для зрителей?
— Да, и для себя. Видишь ли, даже отложив меч, ведьмак остаётся ведьмаком. А вот без глаз всё — людь. По крайней мере со стороны.