Во времена Возрождения пара культурный герой - трикстер выглядит как серьезный рыцарь\герой и его демонически-комический негативный вариант. Злодеи в новеллах Возрождения исполняли роль антигероев, противопоставляемых культурному герою не как бессознательное начало сознательному, а как глупые и деструктивные - умным и созидательным. Дьявол средневековых легенд обыкновенно играл роль плута, пересмешника, озорника (таков Мефистофель из народных сказаний). Наиболее ярко плутовской характер демона отражен в произведениях Гоголя, черти и ведьмы у которого постоянно проказят. Встречаются в литературе того времени и двойники, созданные удвоением - например, дон Кихот и Санчо Панса. Здесь двойники различаются внешне, но они сближены сущностно. Слуга или раб - еще одна ипостась двойника, и есть еще третья - шут, так что семантическое наполнение образа двойника - это смерть, глупость и смех.
Однако начиная с предромантизма, происходит замещение плутовского архетипа демона архетипом сверхзлодея и архетипом одинокого трагического богоборца (Мельмот-Скиталец из романа Метьюрина, титанические герои поэм Блейка, Кольриджа, Байрона, Перси Шелли). Комическое вытесняется зловеще- и иррационально-трагическим. В то же время происходит снижение и снятие вокруг образа плута негативного ореола. У Ричардсона в "Клариссе" фигурирует наследник мильтоновского Сатаны, отчасти конкретизированный в качестве дворянского либертена, - Лавлас, наделенный чертами страдающего эгоиста и предвосхищающий (вместе с героями Шадерло де Лакло и Сада) демонический компонент характера романтического героя.
В романтической литературе начала 19 века происходят изменения привычных архетипов. Прежде всего, из мотива противостояния культурного героя и антигероя исчезает внешняя конкретика, антигерой перемещается во внутреннюю самость культурного героя, становясь метафорой его темной стороны. Демоническое оказывается оборотной стороной героического. Романтизм и явился той благодатной почвой, на которой расцвели допельгангеры.
Исследователи отмечают три основные формы двойников-дивидуумов (созданных по типу раздвоения, в противовес индивидуумам - созданных по принципу удвоения) - отражение, искуситель и оборотень. Эти двойники олицетворяют ту или иную сторону души героя, при этом обладая, в отличие от него, внутренней цельностью.
Двойник-отражение является внешним воплощением внутреннего раскола в душе героя, столь свойственного романтической личности. Двойник часто обладает сходной с героем внешностью, олицетворяет разум, совесть, память о прошлом. Герой может испугаться двойника, потому что тот напоминает ему о собственном душевном уродстве, или обрадоваться ему, вступить с ним в диалог. Соответственно, эти два типа сюжета символизируют возможность достижения внутренней цельности или же отсутствие таковой возможности. Примером невозможности договориться со своей частью может служить повесть Эдгара По «Вильям Вильсон», где герой в конце концов убивает двойника - собственную совесть. Примером обратного можно назвать сборник Антона Погорельского «Двойник, или Мои вечера в Малороссии», где герой обстоятельно беседует с двойником и получает от него знания о потустороннем мире и высоких материях.
Предтечей двойника-искусителя является дьявол. Искуситель - это воплощение темной силы, живущей не только вовне, но и внутри каждого человека. С этим образом двойника тесно связан мотив сделки, результатом которой становится потеря частички души. Обретение внутренней цельности мыслится невозможным в таком типе сюжета, таким образом, искуситель олицетворяет раскол в душе героя, сам оставаясь при этом цельным и непротиворечивым. В романтизме у искусителя больше человеческих черт, чем дьявольских, тот же Мефистофель у Гете больше похож на Фауста, чем на Сатану, и высказывает сходные фаустовым идеи.
Реалистическая литература переносит мотив сделки и связанное с ним содержание в сознание героя. Используя прием завуалированной фантастики, Оноре де Бальзак в «Шагреневой коже», Пушкин в «Пиковой даме», Гоголь в «Портрете» преобразуют сделку с дьяволом в сделку с совестью. Герой сам делает выбор между добром и злом, в то время как искуситель является средоточием бесовской силы лишь в их восприятии. Исход борьбы добра и зла, таким образом, зависит лишь от личностных черт самого героя.