- Ну?
- За то, что мы оставляем им утреннее прокуренное похмелье. И они не станут читать наши книги и слушать нашу музыку, они пошлют нас к разэтакой-то матери и войдут к женам нашим.
- И будут правы: нельзя читать и слушать одно и то же. Да говоря по-честному, Дэни, я не думаю, что это плохо. Мы сами должны стать другими...
- Чтобы этот вонючий декаданс подавился сам собою, - закончил я. - Все понятно, мой генерал, мы будем действовать или умрем.
- Слушай, - сказал вдруг Энтони, - я тут на днях собираюсь в Амстердам, поближе к тюльпанам. Когда я оттуда вернусь, давай напишем новый манифест в назидание нашим предкам и назло потомкам?
- Не праздник, но игра?
- Да, кое-что посильнее «Фауста» Гете и даже лучше, чем Гонкуровская премия. Я столько могу рассказать, но пока не буду.
- Пусть все сучат ножками от восторга; это заставит вас плеваться при виде «Ментоса», когда у вас отвалится каблук, так, если бы образ жизни обитателей планеты Земля состоял бы только из карнавала всех рас, религий, времен, племен и прочих красок жизни, и все шептали бы одно слово.
- Разбуженные ультразвуковыми вспышками, - заорал Энтони, вскочив на скамью остановки, как на трибуну, и размахивая бутылкой пива, - мерцанием килогерц, гигантским фотоальбомом миллионов впечатлений от палеолита до алхимии, от Египта до первой ручки «Паркер» и однофамильца саксофониста. Что делать сейчас, когда вокруг люди так редко понимают друг друга! Мы одни из тех, что говорят миру: «Спасибо!»
- Я голосую «за», - крикнул я, разразившись бурными овациями.
- Ну тогда, счастливо оставаться, увидимся после Амстердама! - И он вскочил верхом на метлу.
К сожалению, после Амстердама я его уже не увидел: он не успел туда улететь.
Х Х Х
Поздний вечер. Темно и уютно. Я щелкаю пальцами: раз, два, три... раз, два, три.
Раз, два, три! - командует Дениза, - влево! Раз, два, три! Вправо!
Мы с Денизой, звонко щелкая каблуками, танцуем румбу, не обращая внимания на цвет светофора, окрики постовых и недоумение прохожих. Дениза улыбается, глядя вокруг и вдыхая этот пьянящий аромат сырого весеннего вечера.
24 ЧАСА В СУТКИ!
ТОЛЬКО У НАС НАСТОЯЩАЯ ВОСТОЧНАЯ КУХНЯ!
НЕ ЖЕЛАЕТЕ ПОРАЗВЛЕЧЬСЯ ВДВОЕМ?
ПИЦЦА С НАСТОЯЩЕЙ ОСЕТРИНОЙ.
МЕСТ НЕТ.
Все, что у нас осталось, так это румба и молодость.
Плевать! Нам больше и не надо!
Визг тормозов похож на новый абзац слепого текста: на перекрестке останавливается серый «Ситроен». Медленно, словно во сне, из него появляется серый костлявый карлик, в руке которого блестит ствол пистолета; маленькими угольками ненависти горят глаза. Он задыхается от злобы к самому себе.
А мы с Денизой кружимся в танце, не отвлекаясь на выстрелы и суматоху...
8. 03. 1998 г.
[1] О, вы слишком счастливы! (итал.)
[2] Благодарю! (итал.)
[3] Бесцеремонно (фр.)
[4] Розовое шампанское (англ.)
[5] Чёрт побери! (англ.)
[6] К вящей славе искусств (лат.)
[7] «Жизнь легка» (англ.) Песня Лу Рида, лидера группы «Velvet Underground».
[8] Вечная память Богу (лат.)
[9] Дерьмо! (фр.)
[10] Плаксивая мораль (фр.)
[11] Дурной тон (фр.)
[12] Памяти С. М. (лат.)
[13] Подъем (фр.)
[14] Святая простота (лат.)
[15] Эти слова принадлежат Себастьяну-Рош Николе де Шамфору, писателю и философу. Ах! Мой друг, я ухожу, наконец, из этого мира, где сердце должно разбиться, либо окаменеть (фр.)
На стыке: литература и психология. Как Фрейд Софокла читал
«Плохо!» - считают современные исследователи. Однобоко и предвзято, искал в чужом творчестве подтверждение своим гипотезам, заверяют они. Почти как в том бородатом анекдоте про блоху.
Мы с ними обязательно поспорим, но несколько позже. А сейчас вместе вспомним, кто же такие Фрейд и Софокл. Ну если первого вспоминает почти каждый: а, это тот самый, что придумал психоанализ и был помешан на сексе? То вот второй известен куда менее. Но стоит сказать волшебные слова «комплекс Эдипа» и «комплекс Электры», как что-то в сознании начинает проясняться.
Софокл - древнегреческий автор трагедий, среди которых нас интересуют две - «Царь Эдип» и «Электра». Тексты эти не оригинальны, в смысле, Софокл не придумал их целиком и полностью, он, как и многие творцы, интерпретировал известные мифы. Но при этом трагедии его - реалистичны и актуальны спустя тысячи лет. Ибо, как ни странно, секреты в тайниках души и скелеты в шкафах мало чем отличаются тогда и теперь.