У девчушки в розовом сарафанчике в каждой руке было по пирожному. Заметив Дзынь, она протянула одно ведьмучке. Дзынь удивилась — наблюдая за человековскими детьми, она привыкла, что те не очень-то любят расставаться с добычей, будь то игрушка или лакомство.
— Я не хочу есть, — сказала Дзынь.
— Ты — приезжая! — уверенно заявила девчушка. И откусила от пирожного из другой руки. — Ужасно вкусно!
— Зря, — сказали сзади. Это был мальчик, постарше девчушки раза в два. — Никто не знает, когда Слон снова испортит столько.
Дзынь поняла, что мальчик — брат.
— Это — испорченные пирожные?
— Ага, — кивнул мальчик. — Но это Слон так говорит. Он говорит, что они немного слаще, или немного суше, или орехи чуть горчат. Но все знают, что ни в одной кондитерской ни за какие деньги не купишь таких обалденных сладостей, как те, что раздаёт Слон, если ему взбредёт в голову, будто они получились неудачными.
Дзынь покачала головой — действительно, удивительно.
— А кто он вообще такой, этот Слон?
— Аптекарь и кондитер городской управы. Он делает свои порошки и сладости только тем, кому захочет.
Ведьмучке стало интересно...
Она принялась следить за домом Слона. И примерно тогда же всерьёз обратила внимание на то, что за нею тоже наблюдают.
Это было... захватывающе. Никто никогда не играл с ведьмучкой в такую игру. Пожалуй, Дзынь была не прочь растянуть её надольше, и тут желание поиграть сталкивалось с желанием разгадать тайну Аля. Если Дзынь выведает, почему ветряной маг перестал видеть, наверное, найдётся способ вернуть ему зрение. Любой колдун понимает, что самый правильный и надёжный способ отменить какое-либо действие — это проследить всю цепочку; от самого начала, первого толчка, ставшего причиной.
Дзынь могла бы спросить у Аля — но не хотела, чтобы он догадался о планах ведьмучки. Аль умный. Обмануть его будет непросто. Но был ещё один способ узнать всё, самый лёгкий, самый надёжный, самый... Думая об этом, ведьмучка начинала дрожать, и горячие волны пробегали по телу, а потом горло пересыхало. В такие минуты она могла с собой не справиться. Нужно было не поднимать глаз. Но и не зажмуриваться — это тоже опасно, потому что можно соскользнуть в то место, которое нечаянно представишь. Особенно, если рядом окажется ручей или колодец... или даже подземная река.
— Господин С... Одоринус!
— Да? — Голос Слона. Удивительно тихий, и при этом — чистый, словно он поёт шёпотом.
— Вы можете посмотреть, что с моим Топиком? Со вчерашнего дня не ест ничего и лежит... — Этот голос — девчоночий. Дзынь слушала, распластавшись на крыше; потом Слон-Одоринус и девчонка с пёсиком на руках вошли в дом, а ведьмучка через форточку перебралась в соседнюю комнату, несколько секунд сосредоточенно искала способ не только подслушать, но и подсмотреть; наконец шмыгнула на чердак и пальцами, впиваясь в доски, как в глину, чуть-чуть раздвинула потолок в углу. Щель получилась совсем крохотная, всего лишь маленькому паучку пролезть...
В комнате был полумрак. Дзынь подумала, что светлее здесь не бывает вообще никогда. Тяжёлые занавески оставались полураздвинуты, но свет, проникавший сквозь стекло окна, казался каким-то мутным, словно преодолевшим плотный дымовой полог.
— Положи его в этот ящик, — велел Одоринус. Девчонкин пёсик недовольно тявкнул. — Становись сюда, к стене.
Вместо того, чтобы лечить собаку, Одоринус занялся девочкой. Он взял её запястье и кончиками пальцев легко провёл от ладони к локтю. Потом так же нежно, едва касаясь, тронул шею — там, где билась едва заметно артерия. И быстро, даже мгновенно наклонился...
Ведьмучка задохнулась от удивления — такой быстроты она не ожидала, не могла объяснить и не могла простить. Дзынь смотрела во все глаза, ей хотелось перепрыгнуть в другой угол, чтобы лучше разглядеть, понять, что происходит, — и чувствовала, что именно в тот момент, когда она прыгнет, Одоринус совершит самое важное...
Он выпрямился. Махнул рукой, словно вытирая губы. Дзынь впилась взглядом в девчонку — конечно, Одоринус не мог быть вампиром, но ведь что-то же он сотворил сейчас?
Глаза девочки ещё больше удивили Дзынь — казалось, она видит нечто недоступное, далёкое, светлое, как сон. Или... вспомнила о чём-то, таком волшебном и приятном, и теперь стоит, заворожённая, оцепеневшая...