Аль, об этих снах не написано в книгах. Напрямую — не написано. Но... я встречал намёки. Неохотные намёки. Точно, тем, кто это писал, было слишком грустно... или страшно. "Он стал видеть сны". "Он стал ветром". "Он ушёл в грозу". Я думаю, Аль, однажды ветряные становятся всё меньше и меньше привязаны к тому, что в них есть от людей. Они улетают всё дальше. Им уже не нужна стэнция, чтобы видеть — им не требуется человеческое зрение. Они улетают — и засыпают на крыльях ветра, и с ними нет того, кто мог бы их разбудить. А им самим просыпаться уже не нужно. "Его тело стало лёгким и прозрачным, так что он забавлялся, смешиваясь с туманом, пока утренний ветерок не унёс его".
Я не говорил об этом с тобою раньше, потому что у нас всё немного по-другому. Обычно ветряные не связаны с кем-то — у них есть небо и воздух, и этого достаточно. А у меня, Аль, есть ты. И я... буду с тобой, если ты захочешь.
— Нимо, я... Да!
— Я знаю. — Он улыбнулся. — Я хотел ещё сказать про Острова. Тим... он может показать нам дорогу. Он был там не раз. Острова опустились под воду, но подземный огонь не разрушил их. Острова спят. Тим говорит — там, под водой, на небольшой глубине... это очень красиво. И больно... И ещё, он говорит — древние алуски считают, Острова можно поднять. И это даже не очень трудно... для мага Огня. Для великого мага Огня. Алуски помнят, что Золотые когда-то не раз делали так — правда, тогда это были небольшие островки, или поднимали твердь чуть-чуть. А здесь нужна большая сила, но... это возможно.
— Нимо, ты хочешь, чтобы Троготт...
— Нет. Он не справится. Я почему-то знаю это. Может быть, он слишком давно утратил связь с силой Огня... Да и раньше... По-моему, Троготт не был самым могущественным из Золотых. Может быть... я не уверен, но... иногда я думаю, что Троготт — не маг Огня. Да, это какая-то глубокая тайна. Все способности Троготта, насколько я знаю, как-то связаны с его Кристаллом.
— Но тогда, получается, поднять Острова невозможно?
Он помолчал.
— Аль... Я мог бы их поднять.
* * *
Я проснулся от резкого свиста. Живого. Так свистела бы птица или сурок. Звук был границей сна и яви, отчётливо вспомнить его я не мог. И, как это бывает, желание узнать стало невыносимым. Звук был слишком резким и сильным — если он всё-таки был частью сна, то почему я больше ничего не помню? Если он прозвучал наяву — почему теперь схлопнулась тишина — точно дети в весёлой беготне свалили дорогую вазу...
Это всё фокусы пограничного состояния, обострённого восприятия. Я отвыкаю, постепенно отвыкаю жить в мире звуков и видений, навеянных ветром — то зыбких и многозначных, то ясных, как озарение.
И свист повторился.
Я сел.
— А мы разбудили Нимо, — отчётливо и задумчиво проговорила снаружи Дзынь.
И мне стало радостно.
— Злая ведьма! — проскрежетал я. — Я нашлю на тебя липкий, коричневый туман, в котором живёт морской чёрт Кхырыч — и он сделает из твоих волос сумочку для запасного глаза!
Дзынь завыла от страха. Мальчишки захохотали.
...Альта с ними не было. Я осторожно выскользнул из каюты, пробрался к бушприту. Это утро подарило странную двойственность — я чувствовал себя взрослым. Я знал, что могу пронестись по воздуху и сейчас, точно луч света — но ещё во мне затаилась тяжесть... тяжесть времени или дистанции... не знаю, как её верней назвать. Я не раз видел такое же в глазах ведьмы, а Троготта она заполняла целиком. Во мне она сгустилась сегодня небольшим тёмным комком, и можно было отторгнуть её, как взрослые сплёвывают слюну, очищая рот.
Первый раз вокруг столько детей, связанных со мною. И я, Нимо, кажусь себе каким-то иным. Наверное, все это ощущают. Между нами будет дистанция... Но ведь и Тим — такой же. И Дзынь со временем обнаружит двойственность в себе. И Аль... И странный двойник Тони... И сам Тони, который спал в ручье много лет. Но сейчас они все — просто дети. Как Кирис...
Альт был в гамаке. Как я и думал. Он как будто спал, но мгновенно повернулся, распахнул на меня глазищи. Я не привыкну. Это как удар. Света, ветра, брызг дождя.
Он молча соскользнул с гамака, обхватил меня, и мы упали... падали долго, я всё ждал касания воды.
— Ты почему не летишь? — шепнул Альт.
— Представляю себя сегодня старым и мудрым... как большущий обомшелый пень, — пошутил я. Альт расцепил руки, и мы заскользили впереди Бабочки, держа друг друга за ладони.
— Они уже проснулись?
— О, да! Кажется, Дзынь учит Тони играть на флейте. Свист у них уже получился.