— А!.. — Он засмеялся. — Я думал, это какая-то птица. Нимо, знаешь...
Он летел, раскинув руки, на фоне блистающей воды тёмной ласточкой. И вдруг рванулся вперёд и вверх, прижал ладони к бёдрам, ушёл выше, выше — в точку — и стал падать.
Я догнал его. Мы едва коснулись волн и полетели так, чтобы они чуть-чуть нас касались — будто ластились.
— Я всё ещё боюсь глубины, — сказал Альт.
— Я много чего боялся. И до сих пор не умею плавать.
— Когда я был маленький... я читал книжку... про птенцов. Которых выталкивают из гнезда. Чтобы учились летать. А детей, я знаю, бросают в воду, чтобы они быстро научились плавать... А ещё — часто лучшие друзья дерутся сначала. Я всегда думал, что это — неправильно. Начинать со страха, с вражды. Не доверять и опасаться. Тут какая-то ошибка. Разве всё самое лучшее не должно начинается с доверия. Маленькие дети верят всему и быстро узнают новое. Мне кажется, нельзя пройти очень глубоко... и высоко, если вначале построить стены вокруг.
— Говорят, — сказал я, — вначале в нашем мире не было вражды. И недоверия. Это началось, когда стало мало особой силы — силы творения или Света. И разумные создания разделились на тех, кто умеет владеть и довольствоваться тем, что дают стихии — и на тех, кто должен всё время отбирать силу у стихий и драться за неё, не умея использовать доступное. А люди оказались посередине. А потом света осталось ещё меньше... Один пророк у нас на Островах вещал, что наступит время, когда все Ветряные растворятся в воздухе, а всех Золотых пожрёт Огонь. И тогда на земле будут жить только обычные люди.
— Ты думаешь, так и будет?
— Не знаю. Я не верю всяким пророкам. Другое дело, что так вполне может случиться, а может, и нет. Один... человек уговаривал меня... Он считал, что можно и нужно вернуть силу в мир.
— Ты бы смог?
— Иногда... думаю, что смог бы. Но это слишком страшно. Я боюсь... что это может означать конец этого мира.
— А как же Острова? Чтобы их поднять. Ты хочешь взять часть другой силы?
— Ещё не знаю, Аль. Когда мы будем там, я возьму Кристалл. Троготт... обещал, что поможет. Я бы хотел, чтобы ты был рядом — если он обманет или я не справлюсь — ты вернёшь меня.
Альт раскрыл рот — собирался ответить — но в этот момент глухо и грозно зарокотал гром. Изумлённые, мы задрали головы — небо было чистым.
— Это...
— На Бабочке!
...Они стояли по одну сторону громадного барабана. Величиною со стол. Барабан был чёрным, угольно чёрной была даже кожа. А палочки в руках Тони — белые, точно костяные.
— Что это вы затеяли?! — Я совершенно растерялся.
— А что затеяли вы? — Тони-двойник насмешливо смотрел на меня... глазами Ивенн. Я стоял с разинутым ртом.
— Мы хотим вам помочь, — сказала Дзынь.
— Ну... хорошо. — Но я всё ещё ничего не понимал.
Я почти не чувствовал ветра — но он был — во мне, вокруг. Он был громадный и ровный — как будто весь воздух двигался над Океаном единым, цельным пластом. Бабочка застыла в нём, словно в янтаре — хотя это сравнение не очень-то хорошее, насекомые в смоле мертвы, а наша Бабочка только кажется неподвижной, её заворожила мелодия одной ноты, мелодия, к которой мы привыкли и перестали замечать. Такой неподвижной покажется стрела, пущенная в бесконечность.
Мы не чувствовали движения воздуха — но его не чувствовал и Океан. Тим увидел удивление у меня в глазах, прищурился и сказал:
— Вода и Воздух могут договориться. — И фыркнул, снова превращаясь в мальчишку с серебристой кожей и глазами, меняющими цвет — от изумрудного до бирюзового. — Вовсе не обязательно морю кипеть, как похлёбка в котелке, всякий раз, едва лихач Нимо вздумает пронестись над ним с ветерком!
Я тоже засмеялся. Как давно всё это было. Я просто забыл! Конечно, мы умели так делать, давая воздуху расслоиться — тонкий, не выше человеческого роста слой его был неподвижен, прильнув к поверхности Океана.
— Я и не заметил...
— Пока ты спал. Днём ты будто сдерживаешь ветер, будто боишься... А ночью ты отпустил его. В полную силу. Мне пришлось утихомиривать волны, и ты, наверно, почуял мою возню, а дальше само собой как-то легко всё получилось.
— Значит, Бабочка несётся на запад стрелой?
— Да, Нимо. Мы близко...
...Мы близко. Все хотят мне помочь, все что-то делают. Троготт плетёт свои расчёты, Тим любит то время, когда мы играли у Островов, хочет его возвратить, и он мой друг. Ведьмучка... кто она и чего по-настоящему хочет, я не знаю, но за нас она горло перегрызёт кому угодно. А маленький Кирис опьянён мечтой — песней, полётом, Океаном...