Выбрать главу

Таким движением стало народничество. Такой организацией — «Народная воля». Такими действиями стали террористические акты — убийства царя и его наиболее' преданных сатрапов.

Организация, которая убила Александра II, была разгромлена. Реакция после этого события стала еще сильнее. Были взяты назад все демократические уступки обществу… Следовательно, террор не нужен? Убитых тиранов заменяют новые, еще более жестокие и озлобленные; лучших людей, революционеров, арестовывают и казнят, а общественное устройство страны остается неизменным…

Итак, террор бесполезен?

Нет, террор необходим!

Нужно непрерывно напоминать правительству, что искры протеста и революции не затухают, что в передовом обществе постоянно живет готовность к взрыву, к активному выступлению…

И вот они выступили — он, Александр Ульянов, и его товарищи по организации. Они решили повторить то, что сделали в свое время Желябов, Перовская, Гриневицкий, Кибальчич…

Повторить, только повторить…

Они выступили, и вот теперь он, Александр Ульянов, студент Петербургского университета, сын действительного статского советника, находится за решеткой Петропавловской крепости.

Да, папа не пережил бы этого ареста. Это убило бы его…

Отец умер в прошлом году, а он, родной сын, даже не был на его похоронах. Кто-то из знакомых сказал, что это плохая примета. Память родителей священна…

Но ведь это же мистика, бред. Нет никакой логической связи между смертью отца и его собственным арестом. И эти покаянные мысли о нарушенном долге, о неминуемом, обязательном наказании — минутная слабость, фальшивая нота. Надо взять себя в руки. Еще ничего не известно. Все может оказаться просто недоразумением. Надо успокоиться. Прийти в себя.

Он снова посмотрел на чадившую лампу и вдруг почувствовал, как по его щеке сбежала и остановилась на губах неожиданная слеза.

Сдерживая с трудом внезапно возникшую резь в глазах, он удивленно дотронулся кончиком языка до соленой капли воды на губе, вытер ее пальцем, но в ту же секунду еще одна слеза, а потом еще, и еще, и еще, и еще, и еще покатились по его щекам, и он уже больше не останавливал их кончиком языка и не вытирал пальцем руки. Вместе с внезапно хлынувшими слезами в его мысли пришло отчетливое, как маленькая решетчатая тень на ближней к лампе стене, осознание своего положения, и он ясно и точно понял: его прежняя жизнь — университет, лекции, занятия в лаборатории, опыты, товарищи-однокурсники, профессора, и летние поездки домой на Волгу, и младшие братья и сестры, и мама, и няня Варвара Григорьевна, и товарищи по гимназии, съезжавшиеся каждый год на каникулы к родителям, — все это кончилось теперь для него навсегда, все это было позади, в прошлом, а впереди лежала новая полоса жизни, может быть, очень короткая, и в конце ее — физическое исчезновение, а может быть, бесконечно долгая, мучительная, беспросветная, и ему надо было теперь быть одинаково готовым и к одному, и к другому варианту этой своей новой и неизбежной жизни.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

— Фамилия?

— Ульянов.

— Имя?

— Александр.

— Отчество?

— Ильич.

— Лет от роду?

— Двадцать.

— Точнее.

— Двадцать лет и одиннадцать месяцев.

— Вероисповедание?

— Православное.

— Народность?

— Русский.

— Происхождение?

— Сын действительного статского советника.

— Ай-ай-яй, господин Ульянов! Папенька ваш, можно сказать, генерал, хотя и штатский, а вы?.. Нехорошо-с!

— Потрудитесь, господин ротмистр, задавать вопросы по существу дела.

— Нехорошо-с, нехорошо-с. Ну что ж, пойдем дальше. Ваше звание?

— Дворянин.

— В каком колене?

— Дворянское звание было пожаловано моему отцу за заслуги по министерству народного просвещения.

— Место рождения?

— Нижний Новгород.

— Время рождения?

— 31 марта 1866 года.

— Адрес?

— Где?

— В Петербурге.

— Александровский проспект, дом № 21, вторая квартира.

— Ваши занятия?

— Слушал лекции в университете.

— Точнее.

— Студент четвертого курса Петербургского университета.

— Факультет?

— Естественный.

— Какими располагаете средствами к жизни?

— Средства к жизни получаю от матери.

— Кто мать? Имущественный ценз?

— Домовладелица.

— Доход от дома?

— Не знаю.

— Ваше семейное положение?

— Холост.

— Имеете братьев, сестер?

— Имею братьев Владимира и Дмитрия, сестер…

— Их занятия?

— Чьи занятия?

— Братьев.:

— Владимир — учащийся восьмого класса Симбирской классической гимназии…

— Какого класса?

— Восьмого.

— Выпускного?

— Да.

— А вам известно, господин Ульянов, что совершенное вами преступление…

— Я не совершал никакого преступления.

— …что совершенное вами преступление может повлиять на судьбу вашего брата?

— В каком смысле?

— В том смысле, что ваш брат может и не окончить Симбирской классической гимназии.

— Сомневаюсь.

— Напрасно. Высочайшее повеление о применении строжайших санкций к родственникам всех участников вашего дела уже заготовлено.

— Во-первых, не пытайтесь запугать меня…

— А во-вторых?

— Во-вторых, я не понимаю, о каком деле и о каких участниках вы изволите говорить.

— Ульянов, это наивно. Вы же умный человек.

— Обсуждение моих личных качеств не входит в ваши полномочия, господин ротмистр.

— Мои полномочия, смею вас заверить, достаточно широки. Поэтому напоминаю: правдивость ваших показаний и дальнейшее обучение вашего брата в гимназии находятся в прямой зависимости друг от друга.

— Я приму это к сведению.

— Вот и прекрасно. Идем дальше. Ваш второй брат, его имя?

— Дмитрий.

— Кто он?

— Ученик четвертого класса Симбирской классической гимназии.

— Учтите: его пребывание в гимназии тоже зависит от искренности и чистосердечности ваших признаний.

— Учту.

— Ваши сестры?

— Анна, слушательница высших женских курсов в Петербурге, Ольга…

— Вы знаете, что ваша старшая сестра тоже арестована?

— Аня? За что?

— За то же самое, за что арестованы и вы.

— Она ни в чем не виновата. Немедленно освободите ее!

— Напоминаю: судьба Анны Ильиничны тоже зависит от искренности и чистосердечности ваших признаний.

— Вы не имеете права держать под стражей ни в чем не повинного человека!

— Продолжаем, господин Ульянов. Сколько еще сестер имеете вы?

— Двух.

— Их имена?

— Ольга и Мария.

— Занятия?

— Живут с матерью. Ольга учится в гимназии.

— Прекрасно. Последние формальности. В каких учебных заведениях вы изволили обучаться?

— До поступления в университет обучался в Симбирской классической гимназии.

— Окончили курс?

— В 1883 году.

— За границей бывали?

— Нет, не бывал.

— На чей счет обучались в гимназии?

— На счет родителей.

— К дознанию ранее привлекались?

— Не привлекался.