Гольд быстро взглянул на Лазаревского. «Какой подвох кроется в этом?» — спрашивали настороженные глаза желтолицего инженера.
— Да, господин майор, — ответил он, помедлив. — Это родной мой город, и я его люблю.
— Странная любовь! Город разрушается на ваших глазах, но никому не приходит в голову убрать из-под ног мусор от развалин. Вы декламируете о любви, но ничего не делаете, чтобы ее подтвердить. Слышите? — Александр Игнатьевич кивнул головой в сторону окна. — Ваш город скрипит и стонет. Буря терзает его. Он очень болен, Гольд.
— Но я не в силах вылечить его, господин майор.
— Так помогите тем, кто лечит.
— Американцы тоже собираются отстроить дом.
— Мы выстроим мост скорее. С первого мая наладится нормальное движение через канал…
— А я останусь в убытке? — Гольд язвительно улыбнулся. — Нет, господин майор, этот вариант меня не устраивает. Я не хочу, чтобы надо мной издевался каждый мальчишка. А я для многих стану посмешищем, если упущу американское предложение.
— Значит, заключенное нами соглашение теряет силу?
— Да, если…
— Что?
— Если вы не заплатите мне той же суммы, что и…
— Я не вправе заплатить вам больше. Я плачу не из собственного кармана.
— Но вы договоритесь. Я готов подождать. Ради моста, разумеется.
— Перила не стоят таких денег.
— Я прекрасно это понимаю, господин майор. Вы предложили мне предельно высокую сумму. И американцы, запроси я с них двадцать тысяч шиллингов, подняли бы меня на смех. Но они платят сигаретами, которые им обойдутся в пять раз меньше того, что вы мне предложили. Я на этом делаю свой бизнес. Не могли бы и вы рассчитаться со мной так же? Ведь на ваших складах сигареты стоят гроши. Здесь обоюдная выгода. Ради моста, только ради моста, я готов сохранить с вами деловые отношения.
— А кто мне гарантирует, — жестко сказал Александр Игнатьевич, — что вы завтра же не придете сюда и не скажете: «Американцы предлагают мне за перила на две тысячи сигарет больше?»
— Здоровая конкуренция, господин майор.
— А во что превратит меня, строителя, ваша конкуренция? В мелкого гешефтмахера? Сегодня я вам добываю сигареты, а завтра — сахар, потому что с сахаром вам выгоднее будет делать свой бизнес.
— Я согласен и на сахар, господин майор.
— Но я не согласен. Это не наш стиль работы, господин Гольд.
— Что же, ваш стиль против деловых принципов в отношениях? — поинтересовался Гольд.
— Нет. Деловые принципы нашего стиля строятся на иной основе.
— Что же это за основа?
— Общая цель. В данном случае мост. Все основания для сотрудничества налицо. Но у вас иные соображения…
— Всякий коммерсант в моем положении рассуждал бы точно так же.
— Тем хуже для моста!
— Мне, господин майор, в конце концов, безразлично, пойдут ли мои перила на строительство моста или на ремонт Стефан-кирхе.
— Вас интересуют только деньги?
— Я деловой человек, — ответил Гольд, — и деньги — цель моей деятельности. Но…
— Довольно! — глаза Лазаревского гневно блеснули. — Прекратим этот бесцельный разговор. Деньги, которые вы получили за перила, завтра возвратите начальнику финансов нашей комендатуры.
— Я очень сожалею, господин майор, — пробормотал Гольд. — Очень сожалею.
Пока Лазаревский писал распоряжение, Гольд ловко вставил в глаз монокль и рассмотрел висевший на стене проект арочного моста на Шведен-канале.
«Без моих перил им не обойтись, — думал он. — Пусть этот бородатый большевик попробует поставить деревянные. Его засмеет весь мир. Пусть только попробует…»
Как и в начале беседы, лицо Гольда было кислым и вялым. Получив записку, он вежливо поклонился и вышел.
Александр Игнатьевич возвратился к прерванному занятию. Выложил на стол груду измятых тетрадей и записных книжек в потертых обложках. В них был материал, собранный для большой работы. Ей Александр Игнатьевич отдавал каждый свободный час. Он задумал написать книгу о мостах; наряду с формулами, чертежами, математическими расчетами в книге будут и поэтические страницы о труде, о перспективах, которые открывает перед строителями послевоенный пятилетний план, о том, что можно построить в стране с гордым и величественным именем — Союз Советских Социалистических Республик.
В тетрадях и записных книжках собраны многочисленные заметки о строительстве мостов во время войны, о рождении новаторства, о железном графике времени, в который укладывались трудоемкие работы. Толстая тетрадь в клеенчатой обложке заполнена записями о работе клепальщика Андрея Самоварова, плотника Афанасия Бабкина, кузнеца Ивана Гаврилова, каменщика Игната Пушкаря и других скоростников-новаторов. В будущей книге все это должно стать увлекательным рассказом о труде советских людей, о героическом их подвиге во время войны.